lunedì 16 aprile 2012

Giuseppe Verdi

Dal Belcanto.ru

Джузеппе Верди (Giuseppe Verdi)

04.12.2010 в 13:35.
Портрет Джузеппе Верди работы Джованни Больдини, 1886
Как всякий могучий талант. Верди отражает в себе национальность и свою эпоху. Он — цветок своей почвы. Он — голос современной Италии, не лениво-дремлющей или беспечно-веселящейся Италии в комических и мнимосерьезных операх Россини и Доницетти, не сентиментально-нежной и элегической, плачущей Италии беллиниевской, — а Италии, пробудившейся к сознанию, Италии, взволнованной политическими бурями, Италии, смелой и пылкой до неистовства.
А. Серов
Никто не мог лучше, чем Верди, почувствовать жизнь.
А. Бойто
Верди — классик итальянской музыкальной культуры, один из самых значительных композиторов XIX в. Его музыке присуща неугасающая с течением времени искра высокого гражданского пафоса, безошибочная точность в воплощении сложнейших процессов, происходящих в глубинах человеческой души, благородство, красота и неисчерпаемый мелодизм. Перу композитора принадлежат 26 опер, духовные и инструментальные произведения, романсы. Самую значительную часть творческого наследия Верди составляют оперы, многие из которых («Риголетто», «Травиата», «Аида», «Отелло») звучат со сцен оперных театров всего мира уже более ста лет. Произведения других жанров, за исключением вдохновенного Реквиема, практически не известны, рукописи большинства из них утеряны.
Верди, в отличие от многих музыкантов XIX в., не провозглашал свои творческие принципы в программных выступлениях в печати, не связывал свое творчество с утверждением эстетики определенного художественного направления. Тем не менее его долгий, трудный, не всегда стремительный и увенчанный победами творческий путь был направлен к глубоко выстраданной и осознанной цели — достижению музыкального реализма в оперном спектакле. Жизнь во всем многообразии конфликтов — такова всеобъемлющая тема творчества композитора. Диапазон ее воплощения был необычайно широк — от конфликтов социальных до противоборства чувств в душе одного человека. Вместе с тем искусство Верди несет в себе ощущение особой красоты и гармонии. «Мне нравится в искусстве все, что прекрасно», — говорил композитор. Образцом прекрасного, искреннего и вдохновенного искусства стала и его собственная музыка.
Четко осознавая творческие задачи, Верди был неутомим в поисках наиболее совершенных форм воплощения своих замыслов, чрезвычайно требователен к себе, к либреттистам и исполнителям. Он нередко сам подбирал литературную основу для либретто, детально обсуждал с либреттистами весь процесс его создания. Наиболее плодотворное сотрудничество связывало композитора с такими либреттистами, как Т. Солера, Ф. Пиаве, А. Гисланцони, А. Бойто. Верди требовал драматической правды от певцов, он был нетерпим к любому проявлению фальши на сцене, бессмысленной виртуозности, не окрашенной глубокими чувствами, не оправданной драматическим действием. «...Большой талант, душа и сценическое чутье» — вот качества которые он прежде всего ценил в исполнителях. «Осмысленное, благоговейное» исполнение опер представлялось ему необходимым; «...когда оперы не могут быть исполнены во всей их неприкосновенности — так, как они задуманы композитором, — лучше не исполнять их совсем».
Верди прожил долгую жизнь. Он родился в семье крестьянина-трактирщика. Его учителями были деревенский церковный органист П. Байстрокки, затем Ф. Провези, возглавлявший музыкальную жизнь в Буссето, и дирижер миланского театра Ла Скала В. Лавинья. Будучи уже зрелым композитором, Верди писал: «Я узнал некоторые лучшие произведения современности, не изучая их, а услышав их в театре... я бы солгал, если бы, сказал, что в молодости своей не прошел долгой и строгой учебы... у меня рука достаточно сильная, чтобы справляться с нотой так, как я желаю, и достаточно уверенная, чтобы в большинстве случаев добиваться тех эффектов, которые я задумал; и если я пишу что-нибудь не по правилам, то это происходит потому, что точное правило не дает мне того, чего я хочу, и потому, что я не считаю безусловно хорошими все правила, принятые по сей день».
Первый успех молодого композитора был связан с постановкой в миланском театре Ла Скала оперы «Оберто» в 1839 г. Спустя 3 года в этом же театре была поставлена опера «Навуходоносор» («Набукко»), которая принесла автору широкую известность (1841). Первые оперы композитора появились в эпоху революционного подъема в Италии, которая получила название эпохи Рисорджименто (итал. — возрождение). Борьба за объединение и независимость Италии охватила весь народ. Верди не мог оставаться в стороне. Он глубоко переживал победы и поражения революционного движения, хотя не считал себя политиком. Героико-патриотические оперы 40-х гг. — «Набукко» (1841), «Ломбардцы в первом крестовом походе» (1842), «Битва при Леньяно» (1848) — явились своеобразным откликом на революционные события. Библейские и исторические сюжеты этих опер, далекие от современности, воспевали героизм, свободу и независимость, а потому были близки тысячам итальянцев. «Маэстро итальянской революции» — так современники называли Верди, чье творчество стало необычайно популярным.
Однако творческие интересы молодого композитора не ограничивались темой героической борьбы. В поисках новых сюжетов композитор обращается к классикам мировой литературы: В. Гюго («Эрнани», 1844), В. Шекспиру («Макбет», 1847), Ф. Шиллеру («Луиза Миллер», 1849). Расширение тематики творчества сопровождалось поиском новых музыкальных средств, ростом композиторского мастерства. Период творческой зрелости был отмечен замечательной триадой опер: «Риголетто» (1851), «Трубадур» (1853), «Травиата» (1853). В творчестве Верди впервые так открыто прозвучал протест против социальной несправедливости. Герои этих опер, наделенные пылкими, благородными чувствами, вступают в конфликт с общепринятыми нормами морали. Обращение к таким сюжетам было чрезвычайно смелым шагом (Верди писал о «Травиате»: «Сюжет современный. Другой не взялся бы, может быть, за этот сюжет из-за приличий, из-за эпохи и из-за тысячи других глупых предрассудков... Я же занимаюсь им с величайшим удовольствием»).
К середине 50-х гг. имя Верди широко известно во всем мире. Композитор заключает контракты не только с итальянскими театрами. В 1854г. он создает оперу «Сицилийская вечерня» для парижского театра Grand Opera, спустя несколько лет написаны оперы «Симон Бокканегра» (1857) и «Бал-маскарад» (1859, для итал. театров San Carlo и Appolo). В 1861 г. по заказу дирекции петербургского Мариинского театра Верди создает оперу «Сила судьбы». В связи с ее постановкой композитор дважды выезжает в Россию. Опера не имела большого успеха, хотя музыка Верди была в России популярна.
Среди опер 60-х гг. наибольшую популярность приобрела опера «Дон Карлос» (1867) по одноименной драме Шиллера. Музыка «Дон Карлоса», насыщенная глубоким психологизмом, предвосхищает вершины оперного творчества Верди — «Аиду» и «Отелло». «Аида» была написана в 1870 г. к открытию нового театра в Каире. В ней органично слились достижения всех предшествующих опер: совершенство музыки, яркая колористичность, отточенность драматургии.
Вслед за «Аидой» был создан «Реквием» (1874), после которого наступило длительное (более 10 лет) молчание, вызванное кризисом общественной и музыкальной жизни. В Италии царило повсеместное увлечение музыкой Р. Вагнера, в то время как национальная культура находилась в забвении. Сложившаяся ситуация была не просто борьбой вкусов, различных эстетических позиций, без которой немыслима художественная практика, да и развитие всего искусства. Это было время падения приоритета национальных художественных традиций, что особенно глубоко переживалось патриотами итальянского искусства. Верди рассуждал так: «Искусство принадлежит всем народам. Никто не верит в это тверже, чем я. Но оно развивается индивидуально. И если у немцев иная художественная практика, чем у нас, их искусство в основе отличается от нашего. Мы не можем сочинять как немцы...»
В раздумьях о дальнейшей судьбе итальянской музыки, чувствуя огромную ответственность за каждый следующий шаг, Верди приступил к воплощению замысла оперы «Отелло» (1886), ставшей подлинным шедевром. «Отелло» является непревзойденной интерпретацией шекспировского сюжета в оперном жанре, совершенным образцом музыкально-психологической драмы, к созданию которой композитор шел всю жизнь.
Последнее произведение Верди — комическая опера «Фальстаф» (1892) — удивляет своей жизнерадостностью и безукоризненным мастерством; оно словно открывает новую страницу творчества композитора, к сожалению, не получившую продолжения. Вся жизнь Верди освещена глубокой убежденностью в правильности выбранного пути: «В том, что касается искусства, у меня свои мысли, свои убеждения, очень ясные, очень точные, от которых я не могу, да и не должен отказываться». Л. Эскюдье, один из современников композитора, очень метко охарактеризовал его: «У Верди было всего лишь три страсти. Но они достигали величайшей силы: любовь к искусству, национальное чувство и дружба». Интерес к страстному и правдивому творчеству Верди не ослабевает. Для новых поколений любителей музыки оно неизменно остается классическим эталоном, сочетающим в себе ясность мысли, вдохновенность чувства и музыкальное совершенство.
А. Золотых

Сын трактирщика, изучает в Буссето музыку (у органиста местного собора Ф. Провези) и литературу, затем берёт уроки композиции в Милане у Лавиньи. В 1836 году женится на дочери своего мецената Антонио Барецци Маргерите, которая умирает в 1840 году, вслед за двумя своими детьми. В 1842 году первый успех в «Ла Скала» приносит композитору опера «Навуходоносор». В 1847 году ставит в Лондоне оперу «Разбойники», а в Париже — «Иерусалим». С этого времени начинается его постоянная связь с сопрано Джузеппиной Стреппони. В 1848 году находится вместе с Мадзини в Милане после Пяти дней и в Риме во время провозглашения республики. В 1851 году обосновывается в поместье Санта-Агата (Вилланова д’Арда) вместе со Стреппони, на которой женится в 1859 году. Депутат первого итальянского парламента, был приглашён на Парижскую выставку 1854/55 года; в 1861 и 1862 годах присутствует в Петербурге на постановке оперы «Сила судьбы». С 1866 года подолгу живёт в Генуе, особенно зимой. Вероятно, здесь в 1868 году знакомится с сопрано Терезой Штольц, уроженкой Богемии, ставшей его крупнейшей исполнительницей и другом до конца дней. В 1871 году по случаю празднования в Каире открытия Суэцкого канала пишет оперу «Аида»; в 1874 году дирижирует Реквиемом, посвящённым памяти Алессандро Мандзони, но задуманным в память о Россини. В том же году назначен сенатором Итальянского королевства. В 1889 году покупает землю для постройки дома для престарелых музыкантов. В 1893 году почти восьмидесятилетним заканчивает «Фальстафа».
Ставшему национальной славой Италии, почитаемому больше даже как государственная, нежели как музыкальная величина, Верди были суждены завидный и почти постоянный успех у публики в течение всей его долгой жизни и такая же посмертная слава, которая нисколько не уменьшается. Не заинтересованный в том, чтобы служить какой-то своей идеологии, Верди учит подходить к жизненным проблемам без предвзятости и ограниченности. Отсюда то постоянное равновесие, которое составляет прелесть его чёткого, логичного и гибкого искусства даже несмотря на запутанные сюжеты зрелых опер: элегантность, прекрасный вкус отличают все используемые им формы, в том числе те, которые граничат с так называемыми вульгарными (и наиболее трудными).
Цельный художник, разбиравшийся как никто другой в языке театра, он показал, как можно спасти его классические модели, восходящие ещё к XVIII веку, одновременно сочетая с ними в рациональном сплаве многочисленные стилистические направления, пришедшие им на смену в музыке, особенно во второй половине века. Этот процесс безусловно благоприятствовал сложному психологическому и социальному анализу, характерному для Верди вплоть до «Отелло» с его пессимизмом и «Фальстафа» с его блистательными, шутливо-академическими находками.
Что касается вокального начала, то Верди, определённый сторонник усиления пластичности и чёткости исполнения, очень быстро повысил также значение декламации редкостой гибкости — весь этот комплекс требует от исполнителя долгой подготовки. Вступления почти ко всем операм композитора отличаются потрясающей, великолепной силой. Мастер ансамблевого письма — можно сказать, современный по сжатости темпов и ясному, хотя и пылкому воплощению, чуждому произвола и гедонистических излишеств, он считал сценическое действие целью, избегая, однако, делать из него средство, так как сознавал, что в музыкальной драме главное — музыка.
Помимо оперного жанра композитор мимоходом коснулся камерной инструментальной формы (единственный квартет) и не слишком много обращался к сочинению песен в сопровождении фортепиано. В области духовной музыки он, напротив, оставил исторические образцы, среди которых выделяется Реквием, частично написанный в память о Джоаккино Россини и затем посвящённый памяти Алессандро Мандзони: синтез всего XIX века, он словно сочетает торжественное великолепие самых величественных соборов с умилением провинциальных месс и выделяется своим драматическим, театральным характером. Это Мавзолей, новый пантеон, созданный как будто для персонажей Верди, для Виолетты, Риголетто, Леоноры, Макбета и других, ибо высшая правда, если присмотреться, не может быть ни чем иным, как прощением. И всех их ждёт царствие небесное.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)

giovedì 12 aprile 2012

Christoph Willibald Gluck

Кристоф Виллибальд Глюк

Немецкий композитор, оперный реформатор, один из величайших мастеров эпохи классицизма. Родился 2 июля 1714 в Эрасбахе (Бавария), в семье лесничего; предки Глюка происходили из Северной Чехии и жили на землях князя Лобковица. Глюку было три года, когда семья вернулась на родину; он учился в школах Камница и Альберсдорфа. В 1732 он отправился в Прагу, где, по-видимому, слушал лекции в университете, зарабатывая на жизнь пением в церковных хорах и игрой на скрипке и виолончели. По некоторым данным, он брал уроки у чешского композитора Б.Черногорского (1684-1742).( )

В 1736 Глюк прибыл в Вену в свите князя Лобковица, но уже в следующем году перешел в капеллу итальянского князя Мельци и вслед за ним отправился в Милан. Здесь Глюк в течение трех лет занимался композицией с крупным мастером камерных жанров Дж.Б.Саммартини (1698-1775), и в конце 1741 в Милане прошла премьера первой оперы Глюка Артаксеркс (Artaserse).( ) Далее он вел жизнь, обычную для преуспевающего итальянского композитора, т. е. непрерывно сочинял оперы и пастиччо (оперные представления, в которых музыка составлена из фрагментов различных опер одного или нескольких авторов). В 1745 Глюк сопровождал князя Лобковица в его путешествии в Лондон; их путь лежал через Париж, где Глюк впервые услышал оперы Ж.Ф.Рамо (1683-1764) и высоко оценил их. В Лондоне Глюк встречался с Генделем и Т.Арном, поставил два своих пастиччо (одно из них, Падение гигантов, La Caduta dei Giganti, — пьеса на злобу дня: речь идет о подавлении якобитского восстания), дал концерт, в котором играл на стеклянной гармонике собственной конструкции, и напечатал шесть трио-сонат. Во второй половине 1746 композитор уже находился в Гамбурге, на посту дирижера и хормейстера итальянской оперной труппы П.Минготти. До 1750 Глюк разъезжал с этой труппой по разным городам и странам, сочиняя и ставя свои оперы. В 1750 он женился и обосновался в Вене.

Ни одна из опер Глюка раннего периода не раскрывала в полной мере масштабов его дарования, но все же имя его к 1750 уже пользовалось определенной известностью. В 1752 неаполитанский театр `Сан Карло` заказал ему оперу Милосердие Тита (La Clemenza di Tito) на либретто крупного драматурга той эпохи Метастазио. Глюк сам дирижировал, причем вызвал как острый интерес, так и ревность местных музыкантов и получил похвалу от маститого композитора и педагога Ф.Дуранте (1684-1755). По возвращении в Вену в 1753 он стал капельмейстером при дворе принца Саксен-Хильдбургхаузенского и оставался в этой должности до 1760. В 1757 папа Бенедикт XIV присвоил композитору титул рыцаря и наградил его орденом Золотой шпоры: с тех пор музыкант подписывался — `Кавалер Глюк` (Ritter von Gluck).( )

В этот период композитор вошел в окружение нового управляющего венскими театрами графа Дураццо и много сочинял как для двора, так и для самого графа; в 1754 Глюк был назначен дирижером придворной оперы. После 1758 он усердно трудился над созданием произведений на французские либретто в стиле французской комической оперы, которую насаждал в Вене австрийский посланник в Париже (имеются в виду такие оперы, как Остров Мерлина, L’Isle de Merlin; Мнимая рабыня, La fausse esclave; Одураченный кади, Le cadi dupé). Мечта об `оперной реформе`, целью которой являлось восстановление драмы, зародилась в Северной Италии и владела умами современников Глюка, причем особенно сильны эти тенденции были при Пармском дворе, где большую роль играло французское влияние. Дураццо происходил из Генуи; годы творческого становления Глюка прошли в Милане; к ним присоединились еще два художника родом из Италии, но имевших опыт работы в театрах разных стран, — поэт Р.Кальцабиджи и хореограф Г.Анджоли. Таким образом сложилась `команда` из одаренных, умных людей, притом достаточно влиятельных, чтобы воплотить общие идеи на практике. Первым плодом их сотрудничества стал балет Дон Жуан (Don Juan, 1761), затем на свет появились Орфей и Эвридика (Orfeo ed Euridice, 1762) и Альцеста (Alceste, 1767) — первые реформаторские оперы Глюка.

В предисловии к партитуре Альцесты Глюк формулирует свои оперные принципы: подчинение музыкальной красоты драматической правде; уничтожение неосмысленной вокальной виртуозности, всякого рода неорганичных вставок в музыкальное действие; трактовка увертюры как вступления к драме. В сущности, все это уже имелось в современной французской опере, и поскольку австрийская принцесса Мария Антуанетта, в прошлом бравшая у Глюка уроки пения, стала тогда супругой французского монарха, неудивительно, что вскоре Глюку заказали ряд опер для Парижа. Премьера первой, Ифигении в Авлиде (Iphigénie en Aulide), прошла под управлением автора в 1774 и послужила поводом для ожесточенной борьбы мнений, настоящей схватки между сторонниками французской и итальянской оперы, которая продолжалась около пяти лет. За это время Глюк поставил в Париже еще две оперы — Армиду (Armide, 1777) и Ифигению в Тавриде (Iphigénie en Tauride, 1779), а также переработал для французской сцены Орфея и Альцесту. Фанатики итальянской оперы специально пригласили в Париж композитора Н.Пиччинни (1772-1800), который был талантливым музыкантом, но выдержать соперничества с гением Глюка все-таки не смог. В конце 1779 Глюк вернулся в Вену. Умер Глюк в Вене 15 ноября 1787.( )

Творчество Глюка является высшим выражением эстетики классицизма, которая уже при жизни композитора уступала место зарождавшемуся романтизму. Лучшие из опер Глюка до сих пор занимают почетное место в оперном репертуаре, а его музыка покоряет слушателей своей благородной простотой и глубокой выразительностью.


Глюк родился второго июля 1714 года в Германии в местечке Эрасбах (Верхний Пфальц). В детстве он пел в церкви в Комотау, позже попал в Прагу, где также в воскресные дни пел по утрам в церкви, а вечерами играл на скрипке в танцзале. Он учится играть на виолончели и читает, очень много читает. В этот период уже начинает проявляться его страстная тяга к знаниям, благодаря которой он позднее становится одним из самых образованных людей своей эпохи. Молодой Глюк попадает в Милан к пользующемуся большой известностью маэстро Саммартини, который посвящает юношу в тайны музыкальной науки. На древней почве латинской культуры, в пестром водовороте жизни итальянского народа Глюк поистине влюбляется в мир итальянской оперы. Но сколько бы он ни писал в течение многих десятилетий музыки к итальянским текстам, в итальянском стиле, сколько бы он ни создавал по форме характерно итальянских опер, он до самых последних дней остается чужаком в том мире, который покорил его. Молодой Глюк остается северным германцем, опьяненным атмосферой южных морей, и сначала инстинктивно, позже сознательно стремится освободиться от заученных, но так и не вошедших в его плоть и кровь форм. Итальянские чары еще держат его в своей власти, но задумываясь над одиночеством своего духа, он уже поднимает вопрос: не чужой ли я в этом мире? Можно ли мне подчинять себя таким законам формы, которым все больше противоречит все мое существо?

И тем не менее он пишет итальянскую оперу. В 1741 году в Милане показывают его первое сценическое произведение, оперу «Артаксеркс», позднее «Ипполита» и «Гипермнестру». Молодой композитор берется за мифологические и античные исторические сюжеты, привычные в его эпоху. Человек Ренессанса, освободившись от аскетической суровости Средневековья, возродил античный мир и снова открыл его красоты. Античные мечты, образы греческой трагедии заполняют мысли камераты, небольшого дружеского кружка флорентийских поэтов и музыкантов, которые почти за полтора столетия до Глюка своим stile rappresentativo делают первые шаги в сторону оперы наших дней. В течение двух веков на оперной сцене не было других тем. Гендель также пишет оперы (более сорока) на древнегреческие темы. Этим путем идет и молодой Глюк.

В 1745 году он попадает в Лондон, где в театре «Хаймаркет» показывают две его оперы: «Гибель гигантов» и «Артамену». Пребывание в Лондоне приносит ему много пользы, поскольку он здесь чувствует непосредственное вдохновляющее влияние музыки Генделя, ведь именно в этом городе родились крупнейшие творения этого композитора. Но и в Лондоне, и во время своих последующих путешествий он все еще остается верен итальянской опере. В качестве дирижера оперной труппы Миньотти он бывает в Дрездене, Праге, Гамбурге, Копенгагене. Ища новые пути, Глюк пока идет старой дорогой. Он даже пишет для труппы две итальянских оперы, но потом оставляет своих коллег и в 1750 году поселяется в Вене.

Венский период имеет решающее значение в творчестве Глюка. Начиная с 1754 года, в течение целого десятилетия он занимает привилегированную должность дирижера придворной оперы. В графе Дураццо, уроженце Генуи, занимающем пост интенданта оперы, Глюк находит человека, понявшего его стремления в те годы, когда он со все большим волнением начинает заниматься драматическими проблемами оперной сцены. Правда, еще долгое время Глюка чарует итальянский тип оперы на манер Метастазио, форма «оперы-арии», все подчиняющая красоте мелодии и пения; он даже сам пишет музыку на текст Метастазио. Но независимо от этого Глюк уже трудится и размышляет над тем, как бы превратить оперную сцену в сцену драматическую. Итальянские певцы по-итальянски поют его произведения, которые одно за другим ставятся на венской оперной сцене. Это — «Телемак», «Милосердие Тита» (эту тему несколько десятилетий спустя обрабатывает и Моцарт!), «Эцио», «Иссипиль», «Китайцы», «Оправданная невинность», «Антигона», «Король-пастух». Перечисляя произведения Глюка, не следует забывать и об его комических операх, написанных на французские либретто: «Очарованное дерево», «Осада Цитеры», «Неожиданная встреча», «Обманутый кади».

В Риме Глюка чествуют как великого мастера итальянской оперы, ему даже дают титул кавалера с золотыми шпорами, но к этому времени в нем рождается уже иной мир, готовый свергнуть господство итальянской оперы. Неважно, что это произойдет не на итальянской земле, на которой вырос этот яркий оперный стиль, поскольку Глюк покушается на мировую гегемонию итальянской оперы и хочет поднять жанр оперы до уровня драмы.

В 1761 году Глюк встречается с постоянно возвращающейся на сцену блуждающей темой, вдохновившей столь многих поэтов и музыкантов на протяжении минувших времен: с демонической фигурой Дон-Жуана. О герое «Севильской хроники», различных народных поверий, театральных представлений, идущих по стопам Тирсо ди Молина, зингшпилей, кукольных представлений, поэм, страшных историй и легенд Глюк пишет драматический балет. Он был написан в тот самый год, когда Глюк познакомился с Кальцабиджи, который позднее стал автором либретто опер Глюка, носящих реформационный характер. Кальцабиджи был многосторонне развитым человеком, ведущим жизнь, полную приключений. О нем и о реформе Глюка, открывающей целую эпоху, мы будем говорить подробнее позднее, точно так же, как и о первой «опере-реформе», либреттистом которой уже был Кальцабиджи, а именно — «Орфее и Эвридике». Она была написана Глюком в 1762 году, в 1767 году он создает вторую оперу-реформу, «Альцесту», в 1770 году — третью, «Париса и Елену». Все три оперы были написаны в Вене на текст Кальцабиджи. К изданиям партитур «Альцесты» и «Париса и Елены» Глюк пишет имеющие историческое значение предисловия, в которых провозглашает великую реформу оперы. Позже мы еще вернемся к новой эстетике Глюка, которая намечает основные принципы развившейся через сто лет вагнеровской эстетики.

В 1772 году Глюк знакомится с высокообразованным атташе французского посольства в Вене, Франсуа ле Бланк де Руйе. На его либретто на французском языке он пишет оперу-реформу под названием «Ифигения в Авлиде». Тема для либретто была взята из произведения Расина «Ифигения». Эта опера впервые была показана в Париже, где ставят также «Альцесту» и «Орфея и Эвридику» (в дальнейшем мы будем называть ее просто «Орфей»). Последнее произведение надо было основательно переработать, так как партию Орфея первоначально на представлениях в Вене пел певец-кастрат. В Париже, где господствовал прогрессивный дух, отвергли и запретили варварскую бесчеловечность, когда жадные до денег родители подвергали своих крохотных детей противоестественной операции, на всю жизнь превращая их в «бесполых», лишь для того, чтобы У существа среднего рода, полученного путем медицинского вмешательства, было особое, абстрактной красоты сопрано. Глюк для парижской премьеры переписал партию Орфея для тенора. Когда Глюк по приглашению своей бывшей ученицы, дочери Марии Терезии, наследницы престола, а позднее французской королевы Марии Антуанетты прибывает в Париж, он попадает в разгар борьбы вокруг оперы. После двадцатилетнего перерыва вновь вспыхнула уже почти преданная забвению борьба «буффонистов»: борьба между приверженцами итальянской и французской оперы. Двадцать лет назад поборников итальянской оперы называли «буф- фонистами», а французскую национальную оппозицию ей «антибуф- фонистами». И вот сторонники итальянского оперного стиля, безраздельно господствовавшего во всем мире, вновь скрестили копья с теми, кто требовал национального, французского оперного искусства. Не только королевский двор, но и все представители духовной жизни Франции в полном смысле слова разделились на две партии. Раскол делит на две части даже королевскую семью, поскольку Людовик XVI примыкает к итальянской партии, а Мария Антуанетта — к французской. Среди вожаков итальянской партии мы видим поэта Мармонтеля, редактора «Энциклопедии» Д'Аламбера, а на втором плане, в качестве движущей силы — бывшую фаворитку короля, графиню Дюбарри. В рядах французской партии блистают такие великие имена, как Руссо, Вольтер, Гримм, Сюар и Арну.

На первый взгляд кажется странным, что во главе французской партии становится чужеземец Глюк. Но если всмотреться в сущность спора, то это представляется вполне естественным. Глюк требует нового, более драматического и более человечного стиля, который сломил бы итальянский стиль, придающий чрезмерную важность мелодии и личности певца. Французы также хотят низвергнуть эту чуждую для них манеру. Самые выдающиеся представители духовного мира Франции, философы и поэты, требуют на оперной сцене не ложноклассического, выспренного французского трагедийного стиля, а по существу, того же, что и Глюк — драматической правды. Таким образом, в этом общем требовании гении французского духа встречаются с Глюком, представляющим немецкий музыкальный гений. Наиболее точно выражает концепцию итальянской партии современник Глюка, французский писатель Лагарп, когда говорит: «Артист существует для того, чтобы петь, и притом петь хорошо. Его судьба интересует меня постольку, поскольку захватывает его пение».

Лагарп выражает в этих словах характерные для эпохи рококо взгляды на оперу, которые могли найти удовлетворение лишь в итальянском оперном стиле и с которыми в силу необходимости должны были столкнуться французские мыслители, точно так же, как и Глюк. Поэтому логичными являются слова, в которых Лагарп выражает свое мнение о Глюке: «Глюк нисколько не разбирается в мелодии; он всего лишь переносит на ноты слова...» Лагарп хочет очернить Глюка, но в действительности указывает на сущность глюковской реформы. Он указывает на то, что в свое время полностью осуществится в искусстве Вагнера: композитор пишет не музыку, а заключает в музыку драму.

Напряженность борьбы достигла высшей точки, когда в Париж прибыл Никколо Пиччини, бывший в то время одним из самых модных итальянских композиторов. Итальянская партия сразу же избрала его своим вожаком, и, начиная с этого времени, эти две партии, некогда называвшиеся «буффонистами» и «антибуффонистами», стали называться «пиччинистами» и «глюкистами». Когда Глюк на короткое время возвращается в Вену, чтобы поработать над «Армидой» он получает глубоко возмутившее его извещение. Еще раньше ему было поручено переложить на музыку либретто Квино «Роланд», и вдруг ему сообщают, что эту же тему предложили и Пиччини. Его негодование возросло еще сильнее, когда в Париже терпит неудачу его опера «Армида» и в то же время с большим успехом идет «Роланда» Пиччини.

Однако великая борьба через несколько лет все же решается в пользу Глюка. В 1779 году вся Франция преклоняет колени перед его гением. В театре показывают вторую музыкальную драму об Ифигении, «Ифигения в Тавриде», причем успех увеличивается еще и тем, что глава «враждебной партии» Пиччини глубоким поклоном признает полный триумф искусства немецкого музыканта. Именно в то время Гудон изваял из белого мрамора бюст Глюка, установленный затем между бюстами Рамо и Люлли в вестибюле Королевской Академии музыки, в знак того, что третьим членом великого триумвирата во французском оперном искусстве является немец Глюк.

Итак, в Париже побеждает французская партия, «глюкисты» торжествуют, а сам Глюк, после премьеры своей последней оперы «Эхо и Нарцис», в осень великих успехов, в 1779 году, возвращается в Вену, чтобы провести остаток своей жизни уже на родной земле.

15 ноября 1787 года Глюк скончался.

Спустя почти три четверти века после его смерти великий французский поэт-романтик Виктор Гюго сказал о нем: «Глюк — это могучий лес». А под медной гравюрой Огюста де Сен-Обена, изображающей Глюка, в 1871 году была сделана надпись: «Муз он поставил над сиренами».


К. В. Глюк — великий оперный композитор, осуществивший во второй половине XVIII в. реформу итальянской оперы-seria и французской лирической трагедии. Большая мифологическая опера, переживавшая острейший кризис, обрела в творчестве Глюка качества подлинной музыкальной трагедии, наполненной сильными страстями, возвышающей этические идеалы верности, долга, готовности к самопожертвованию. Появлению первой реформаторской оперы «Орфей» предшествовал долгий путь — борьба за право стать музыкантом, странствия, освоение различных оперных жанров того времени. Глюк прожил удивительную жизнь, целиком посвятив себя музыкальному театру.

Глюк родился в семье лесничего. Отец считал профессию музыканта недостойным занятием и всячески препятствовал музыкальным увлечениям старшего сына. Поэтому еще подростком Глюк уходит из дома, странствует, мечтает получить хорошее образование (к этому времени он окончил иезуитскую коллегию в Коммотау). В 1731 г. Глюк поступил в Пражский университет. Студент философского факультета много времени отдавал музыкальным занятиям — брал уроки у знаменитого чешского композитора Богуслава Черногорского, пел в хоре церкви Св. Якова. Странствия в окрестностях Праги (Глюк охотно играл в бродячих ансамблях на скрипке и особенно любимой виолончели) помогли ближе познакомиться с чешской народной музыкой.

В 1735 г. Глюк, уже сложившийся профессиональный музыкант, едет в Вену и поступает на службу в капеллу графа Лобковица. Вскоре итальянский меценат А. Мельци предложил Глюку место камер-музыканта придворной капеллы в Милане. В Италии начинается путь Глюка как оперного композитора; он знакомится с творчеством крупнейших итальянских мастеров, занимается композицией под руководством Дж. Саммартини. Почти 5 лет продолжался подготовительный этап; лишь в декабре 1741 г. в Милане с успехом была поставлена первая опера Глюка «Артаксеркс» (либр. П. Метастазио). Глюк получает многочисленные заказы из театров Венеции, Турина, Милана и в течение четырех лет создает еще несколько опер-seria («Деметрий», «Поро», «Демофонт», «Гипермнестра» и др.), которые принесли ему известность и признание у достаточно искушенной и требовательной итальянской публики.

В 1745 г. композитор гастролировал в Лондоне. Сильнейшее впечатление произвели на него оратории Г. Ф. Генделя. Это возвышенное, монументальное, героическое искусство стало для Глюка важнейшим творческим ориентиром. Пребывание в Англии, а также выступления с итальянский оперной труппой братьев Минготти в крупнейших европейских столицах (Дрездене, Вене, Праге, Копенгагене) обогатили запас музыкальных впечатлений композитора, помогли завязать интересные творческие контакты, ближе познакомиться с различными оперными школами. Признанием авторитета Глюка в музыкальном мире стало его награждение папским орденом «Золотой шпоры». «Кавалер Глюк» — это звание так и закрепилось за композитором. (Напомним о прекрасной новелле Т. А. Гофмана «Кавалер Глюк».)

Новый этап жизни и творчества композитора начинается с переездом в Вену (1752), где Глюк вскоре занял пост дирижера и композитора придворной оперы, а в 1774 г. получил звание «действительного императорского и королевского придворного композитора». Продолжая сочинять оперы-seria, Глюк обращается и к новым жанрам. Французские комические оперы («Остров Мерлина», «Мнимая рабыня», «Исправленный пьяница», «Одураченный кади» и др.), написанные на тексты известных французских драматургов А. Лесажа, Ш. Фавара и Ж. Седена, обогатили стиль композитора новыми интонациями, композиционными приемами, ответили потребностям слушателей в непосредственно жизненном, демократическом искусстве. Большой интерес представляет работа Глюка в жанре балета. В сотрудничестве с талантливым венским хореографом Г. Анджолини был создан балет-пантомима «Дон-Жуан». Новизна этого спектакля — подлинной хореографической драмы — определяется во многом характером сюжета: не традиционно сказочного, аллегорического, но глубоко трагедийного, остро конфликтного, затрагивающего вечные проблемы человеческого бытия. (Сценарий балета написан по пьесе Ж. Б. Мольера.)

Важнейшим событием в творческой эволюции композитора и в музыкальной жизни Вены явилась премьера первой реформаторской оперы — «Орфей» (1762), Древнегреческий миф о легендарном певце Глюк и Р. Кальцабиджи (автор либр., единомышленник и постоянный сотрудник композитора в Вене) трактовали в духе строгой и возвышенной античной драмы. Красота искусства Орфея и сила его любви способны преодолеть все преграды — эта вечная и всегда волнующая идея лежит в основе оперы, одного из самых совершенных творений композитора. В ариях Орфея, в знаменитом соло флейты, известном также в многочисленных инструментальных вариантах под названием «Мелодия», раскрылся оригинальный мелодический дар композитора; а сцена у врат Аида — драматический поединок Орфея и фурий — осталась замечательным образцом построения крупной оперной формы, в которой достигнуто абсолютное единство музыкального и сценического развития.

За «Орфеем» последовали еще 2 реформаторские оперы — «Альцеста» (1767) и «Парис и Елена» (1770) (обе на либр. Кальцабиджи). В предисловии к «Альцесте», написанном по случаю посвящения оперы герцогу Тосканскому, Глюк сформулировал художественные принципы, которыми руководствовался во всей творческой деятельности. Не найдя должной поддержки у венской и итальянской публики. Глюк отправляется в Париж. Годы, проведенные в столице Франции (1773-79), — время наивысшей творческой активности композитора. Глюк пишет и ставит в Королевской академии музыки новые реформаторские оперы — «Ифигения в Авлиде» (либр. Л. дю Рулле по трагедии Ж. Расина, 1774), «Армида» (либр. Ф. Кино по поэме Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим», 1777), «Ифигения в Тавриде» (либр. Н. Гнияра и Л. дю Рулле по драме Г. де ла Туш, 1779), «Эхо и Нарцисс» (либр. Л. Чуди, 1779), перерабатывает «Орфея» и «Альцесту», сообразуясь с традициями французского театра. Деятельность Глюка всколыхнула музыкальную жизнь Парижа, вызвала острейшие эстетические дискуссии. На стороне композитора — французские просветители, энциклопедисты (Д. Дидро, Ж. Руссо, Ж. Д’Аламбер, М. Гримм), приветствовавшие рождение истинно высокого героического стиля в опере; его противники — приверженцы старой французской лирической трагедии и оперы-seria. Стремясь поколебать позиции Глюка, они пригласили в Париж итальянского композитора Н. Пиччинни, пользовавшегося в то время европейским признанием. Полемика между сторонниками Глюка и Пиччинни вошла в историю французской оперы под названием «войны глюкистов и пиччиннистов». Сами же композиторы, относившиеся друг к другу с искренней симпатией, остались вдалеке от этих «эстетических баталий».

В последние годы жизни, прошедшие в Вене, Глюк мечтал о создании немецкой национальной оперы на сюжет Ф. Клопштока «Битва Германа». Однако тяжелая болезнь и возраст препятствовали осуществлению этого плана. Во время похорон Глюкз в Вене исполнялось его последнее произведение «De profundls» («Из бездны взываю...») для хора и оркестра. Этим своеобразным реквиемом дирижировал ученик Глюка — А. Сальери.

«Эсхилом музыки» назвал Глюка страстный поклонник его творчества Г. Берлиоз. Стилистика музыкальных трагедий Глюка — возвышенная красота и благородство образов, безупречность вкуса и единство целого, монументальность композиции, опирающейся на взаимодействие сольных и хоровых форм, — восходит к традициям античной трагедии. Созданные в эпоху расцвета просветительского движения накануне Великой французской революции, они ответили потребностям времени в большом героическом искусстве. Так, Дидро писал незадолго до приезда Глюка в Париж: «Пусть появится гений, который утвердит подлинную трагедию... на лирической сцене». Поставив своей целью «изгнать из оперы все те дурные излишества, против которых уже долгое время тщетно протестовали здравый смысл и хороший вкус», Глюк создает спектакль, в котором все компоненты драматургии логически целесообразны и выполняют определенные, необходимые функции в общей композиции. «...Я избегал демонстрировать нагромождение эффектных трудностей в ущерб ясности», — сказано в посвящении «Альцесты», — «и я не придавал никакой цены открытию нового приема, если таковой не вытекал естественно из ситуации и не был связан с выразительностью». Так, хор и балет становятся полноправными участниками действия; интонационно выразительные речитативы естественно сливаются с ариями, мелодика которых свободна от излишеств виртуозного стиля; увертюра предвосхищает эмоциональный строй будущего действия; относительно законченные музыкальные номера объединяются в большие сцены и т. д. Направленный отбор и концентрация средств музыкально-драматической характеристики, строгое соподчинение всех звеньев большой композиция — вот важнейшие открытия Глюка, имевшие огромное значение как для обновления оперной драматургии, так и для утверждения нового, симфонического мышления. (Расцвет оперного творчества Глюка приходится на время интенсивнейшего развития крупных циклических форм — симфонии, сонаты, концепта.) Старший современник И. Гайдна и В. А. Моцарта, тесно связанный с музыкальной жизнью и художественной атмосферой Вены. Глюк, и по складу творческой индивидуальности, и по общей направленности исканий примыкает именно к венской классической школе. Традиции «высокой трагедии» Глюка, новые принципы его драматургии получили развитие в оперном искусстве XIX в.: в творчестве Л. Керубини, Л. Бетховена, Г. Берлиоза и Р. Вагнера; а в русской музыке — М. Глинки, исключительно высоко ценившего Глюка как первого среди оперных композиторов XVIII в.

И. Охалова

Сын потомственного лесничего, с ранних лет сопровождает отца в его многочисленных переездах. В 1731 году поступает в Пражский университет, где изучает вокальное искусство и игру на различных инструментах. Будучи на службе у князя Мельци, живет в Милане, берет уроки композиции у Саммартини и ставит ряд опер. В 1745 году в Лондоне знакомится с Генделем и Арном и сочиняет для театра. Став капельмейстером итальянской труппы Минготти, посещает Гамбург, Дрезден и другие города. В 1750 году женится на Марианне Пергин, дочери богатого венского банкира; в 1754 году становится капельмейстером Венской придворной оперы и входит в окружение графа Дураццо, управлявшего театром. В 1762 году с успехом ставится опера Глюка «Орфей и Эвридика» на либретто Кальцабиджи. В 1774 году после нескольких финансовых неудач следует за Марией-Антуанеттой (у которой он был учителем музыки), ставшей французской королевой, в Париж и завоевывает благосклонность публики несмотря на сопротивление пиччиннистов. Однако огорченный провалом оперы «Эхо и Нарцисс» (1779), оставляет Францию и уезжает в Вену. В 1781 году композитора разбивает паралич, и он прекращает всякую деятельность.

Имя Глюка отождествляется в истории музыки с так называемой реформой музыкальной драмы итальянского типа, единственной известной и широко распространенной в его время в Европе. Он считается не только великим музыкантом, но прежде всего спасителем жанра, искаженного в первой половине XVIII века виртуозными украшениями певцов и правилами условных, основанных на машинерии, либретто. В наши дни позиция Глюка уже не кажется исключительной, поскольку композитор не был единственным творцом реформы, необходимость которой чувствовали и другие оперные композиторы и либреттисты, в частности итальянские. Кроме того, понятие упадка музыкальной драмы не может относиться к вершинным произведениям жанра, но разве что к низкопробным сочинениям и малоодаренным авторам (трудно обвинить в упадке такого мастера, как Гендель).

Как бы то ни было, побуждаемый либреттистом Кальцабиджи и другими членами окружения графа Джакомо Дураццо, управителя венских императорских театров, Глюк ввел в практику ряд новшеств, которые безусловно привели к крупным результатам в области музыкального театра. Кальцабиджи вспоминал: «Господину Глюку, который плохо говорил на нашем языке [то есть на итальянском], было невозможно декламировать стихи. Я прочел ему „Орфея" и несколько раз продекламировал многие фрагменты, подчеркивая оттенки декламации, остановки, замедление, убыстрение, звуки то тяжелые, то плавные, которые мне хотелось, чтобы он употребил в своей композиции. Одновременно я просил его убрать все фиоритуры, каденции, ритурнели и все то варварское и экстравагантное, что проникло в нашу музыку».

По натуре решительный и энергичный, Глюк взялся за выполнение намеченной программы и, опираясь на либретто Кальцабиджи, декларировал ее в предисловии к «Альцесте», посвященном великому герцогу Тосканы Пьетро Леопольдо, будущему императору Леопольду II.

Основные принципы этого манифеста таковы: избегать вокальных излишеств, смешных и скучных, заставить музыку служить поэзии, усилить значение увертюры, которая должна вводить слушателей в содержание оперы, смягчить различие между речитативом и арией, чтобы «не прерывать и не расхолаживать действия».

Ясность и простота должны стать целью музыканта и поэта, холодному морализированию они должны предпочитать «язык сердца, сильные страсти, интересные ситуации». Эти положения теперь кажутся нам само собой разумеющимися, неизменными в музыкальном театре от Монтеверди до Пуччини, но не так было во времена Глюка, современникам которого «даже небольшие отклонения от принятого казались потрясающей новизной» (по словам Массимо Милы).

В итоге самым существенным в реформе явились драматические и музыкальные достижения Глюка, представшего во всем своем величии. К этим достижениям относятся: проникновение в чувства героев, классическая величавость, в особенности хоровых страниц, глубина мысли, отличающая знаменитые арии. Расставшись с Кальцабиджи, который помимо прочего впал в немилость при дворе, Глюк долгие годы находил поддержку в Париже у французских либреттистов. Здесь, несмотря на роковые компромиссы с местным рафинированным, но неизбежно поверхностным театром (во всяком случае, с реформаторской точки зрения), композитор все же остался достоин своих собственных принципов, особенно в операх «Ифигении в Авлиде» и «Ифигения в Тавриде».

Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)

Немецкий композитор. Крупнейший оперный реформатор, представитель музыкального классицизма. Автор 107 опер. Совместно со своим единомышленником, поэтом и драматургом Кальцабиджи (автором либретто для ряда важнейших глюковских сочинений), Глюк предпринял попытку обновления оперы-сериа. На этом пути Глюк встретил яростное сопротивление приверженцев традиционной итальянской оперы, во главе с Пиччинни.

Эта художественная полемика вошла в музыкальную историю как «война глюкистов и пиччиннистов». Основная суть реформы в подчинении всех средств художественного выражения драматическому замыслу, стремлении к естественности. Глюк углубил роль оркестра, развитых музыкальных сцен, хоров. Его достижения в области выражения человеческих чувств нельзя переоценить. Он отказался от голой виртуозности вокальных партий во имя выразительности музыкального образа.

Наибольшее реформаторское значение имеют следующие оперы Глюка: «Орфей и Эвридика» (1762), «Альцеста» (1767), «Парис и Елена» (1770, Вена, либр. Кальцабиджи), «Ифигения в Авлиде» (1774), «Армида» (1777), «Ифигения в Тавриде» (1779). Среди комических опер Глюка выделяется «Непредвиденная встреча» (1764, Вена, либр. Л. Данкура), предвосхищающая во многом (в т. ч. и по восточно-турецкому колориту) «Похищение из сераля» Моцарта.

В жизни Глюка большую роль сыграла Франция. Именно здесь был поставлен ряд его основных сочинений, включая 2-ю ред. оперы «Орфей и Эвридика» (1774, Париж).

В России творчество композитора всегда вызывало интерес. Его оперы неоднократно шли на русской сцене. Постановку оперы «Орфей и Эвридика» в 1868 (Мариинский театр) слушал Берлиоз, давший восторженный отзыв о спектакле. Постановка в Мариинском театре той же оперы в 1911 (режиссер Мейерхольд, художник А. Головин, дирижер Направник, партию Орфея исполнил Собинов) признается исторической. Отметим также постановку в Большом театре оперы «Ифигения в Авлиде» (1983, дирижер Эрмлер).

Дискография опер Глюка весьма обширна. Ведущая роль в этой области безусловно принадлежит английскому дирижеру Гардинеру, записавшему с оркестром Лионской оперы и Монтеверди-хором ряд самых значительных сочинений композитора.

Е. Цодоков

«Прежде чем приступить к работе, я стараюсь забыть, что я музыкант», — так говорил композитор Кристоф Виллибальд Глюк, и эти слова лучше всего характеризуют его реформаторский подход к сочинению опер. Глюк «вырвал» оперу из-под власти придворной эстетики. Он придал ей величие идей, психологическую правдивость, глубину и силу страстей.

Кристоф Виллибальд Глюк родился 2 июля 1714 года в Эрасбахе, что в австрийской земле Фальц. В раннем детстве он часто переезжал с одного места на другое в зависимости от того, в каком из дворянских угодий служил его отец-лесничий. С 1717 года он жил в Чехии. Зачатки музыкальных знаний он получил в иезуитской коллегии в Комотау. После её окончания в 1731 году Глюк стал изучать философию в Пражском университете и учиться музыке у Богуслава Матея Черногорского. К сожалению, Глюк, живший в Чехии до двадцати двух лет, не получил у себя на родине такого же крепкого профессионального образования, как его коллеги в странах Центральной Европы.

Недостаточность школьного обучения компенсировалась той силой и свободой мысли, которая позволила Глюку обращаться к новому и актуальному, лежащему за пределами узаконенных норм.

В 1735 году Глюк становится домашним музыкантом во дворце князей Лобковиц в Вене. Первое пребывание Глюка в Вене оказалось непродолжительным: на одном из вечеров в салоне князей Лобковиц с молодым музыкантом познакомился итальянский аристократ и меценат А.М. Мельци. Очарованный искусством Глюка, он пригласил его в свою домашнюю капеллу в Милане.

В 1737 году Глюк вступил в свою новую должность в доме Мельци. За четыре года, прожитые в Италии, он сблизился с крупнейшим миланским композитором и органистом Джованни Баттиста Саммартини, став его учеником, а позднее — близким другом. Руководство итальянского маэстро помогло Глюку завершить своё музыкальное образование. Однако оперным композитором он стал главным образом благодаря своему врожденному инстинкту музыкального драматурга и дару острой наблюдательности. 26 декабря 1741 года придворный театр «Реджио-Дукаль» в Милане открыл новый сезон оперой «Артаксеркс» дотоле никому не известного Кристофа Виллибальда Глюка. Ему шел двадцать восьмой год — возраст, в котором другие композиторы XVIII века успевали достигнуть всеевропейской известности.

Для своей первой оперы Глюк избрал либретто Метастазио, вдохновлявшее многих композиторов XVIII века. Глюк специально дописал арию в традиционной итальянской манере с целью оттенить перед слушателями достоинства своей музыки. Премьера прошла со значительным успехом. Выбор либретто пал на «Деметрия» Метастазио, переименованного по имени главной героини в «Клеониче».

Слава Глюка быстро растет. Миланский театр снова стремится открыть свой зимний сезон его оперой. Глюк сочиняет музыку на либретто Метастазио «Демофонт». Эта опера имела в Милане столь большой успех, что вскоре была поставлена также в Реджио и Болонье. Затем одна за другой в городах северной Италии ставятся новые оперы Глюка: «Тигран» — в Кремоне, «Софонисба» и «Ипполит» — в Милане, «Гипермнестра» — в Венеции, «Пор» — в Турине.

В ноябре 1745 года Глюк появляется в Лондоне, сопровождая своего прежнего патрона князя Ф.Ф. Лобковица. За неимением времени композитор подготовил «пастиччо», то есть скомпоновал оперу из ранее сочиненной музыки. Состоявшаяся в 1746 году премьера двух таких его опер — «Падение гигантов» и «Артамен» — прошла без особого успеха.

В 1748 году Глюк получил заказ на оперу для придворного театра в Вене. Обставленная с пышным великолепием премьера «Узнанной Семирамиды» весной того же года принесла композитору подлинно большой успех, ставший началом его триумфов при венском дворе.

Дальнейшая деятельность композитора связана с труппой Дж. Б. Локателли, заказавшего ему оперу «Аэцио» для исполнения на карнавальных торжествах 1750 года в Праге.

Удача, сопровождавшая пражскую постановку «Аэцио», принесла Глюку новый оперный контракт с труппой Локателли. Казалось, что отныне композитор всё более тесно связывает свою судьбу с Прагой. Однако в это время произошло событие, резко изменившее его прежний образ жизни: 15 сентября 1750 года он вступил в брак с Марианной Пергин — дочерью богатого венского купца. Глюк впервые познакомился со своей будущей спутницей жизни ещё в 1748 году, когда работал в Вене над «Узнанной Семирамидой». Несмотря на значительную разницу в возрасте, между 34-летним Глюком и 16-летней девушкой возникло искреннее глубокое чувство. Унаследованное Марианной от отца солидное состояние сделало Глюка материально независимым и позволило ему в дальнейшем всецело посвятить себя творчеству. Окончательно обосновавшись в Вене, он покидает её лишь для присутствия на многочисленных премьерах своих опер в других Городах Европы. Во всех поездках композитора неизменно сопровождает супруга, окружавшая его вниманием и заботой.

Летом 1752 года Глюк получает новый заказ от директора знаменитого театра «Сан Карло» в Неаполе — одного из лучших в Италии. Он пишет оперу «Титово милосердие», принесшую ему большой успех.

После триумфального исполнения «Тита» в Неаполе Глюк возвращается в Вену общепризнанным мастером итальянской оперы-сериа. Между тем слава популярной арии достигла столицы австрийской империи, вызвав интерес к её творцу со стороны Принца Иозефа фон Хильдбургхаузена — фельдмаршала и музыкального мецената. Он пригласил Глюка возглавить в качестве «концертмейстера» музыкальные «академии», еженедельно проводившиеся в его дворце. Под руководством Глюка эти концерты скоро стали одними из наиболее интересных событий музыкальной жизни Вены; на них выступали выдающиеся вокалисты и инструменталисты.

В 1756 году Глюк отправился в Рим для выполнения заказа знаменитого театра Арджентина; ему предстояло написать музыку к либретто Метастазио «Антигона». В то время выступление перед римской публикой представляло для любого оперного композитора серьёзнейшее испытание.

«Антигона» имела в Риме очень большой успех, и Глюку был пожалован орден «Золотой шпоры». Этим древним по своему происхождению орденом награждались с целью поощрения выдающиеся представители науки и искусства.

В середине XVIII века искусство певцов-виртуозов достигает своей вершины, и опера становится исключительно местом демонстрации певческого искусства. Из-за этого в большой мере утрачивалась связь музыки с самой драмой, что было характерно для античности.

Глюку было уже около пятидесяти лет. Любимец публики, награжденный почетным орденом, автор множества опер, написанных в сугубо традиционном декоративном стиле, он, казалось, не мог открыть в музыке новые горизонты. Интенсивно работавшая мысль долгое время не прорывалась на поверхность, почти не отражалась на характере его изящного, аристократически холодного творчества. И вдруг на рубеже 1760-х годов в его произведениях появились отступления от условного оперного стиля.

Сначала в опере, относящейся к 1755 году — «Оправданная невинность», — намечается отход от принципов, господствовавших в итальянской опере-сериа. За ней следует балет «Дон-Жуан» на сюжет Мольера (1761 год) — ещё один предвестник оперной реформы.

Это не было случайностью. Композитор отличался удивительной восприимчивостью к новейшим веяниям современности, готовностью к творческой переработке самых разнообразных художественных впечатлений.

Стоило ему в молодые годы услышать в Лондоне только что созданные и ещё не известные в континентальной Европе оратории Генделя, как их возвышенный героический пафос и монументальная «фресковая» композиция стали органическим элементом его собственных драматических концепций. Наряду с влияниями пышной «барочной» генделевской музыки Глюк перенял из музыкальной жизни Лондона покоряющую простоту и кажущуюся наивность английских народных баллад.

Достаточно было его либреттисту и соавтору реформы Кальцабиджи обратить внимание Глюка на французскую лирическую трагедию, как он мгновенно заинтересовался её театрально-поэтическими достоинствами. Появление при венском дворе французской комической оперы также отразилось на образах его будущих музыкальных драм: они спустились с ходульной высоты, культивировавшейся в опере-сериа под влиянием «эталонных» либретто Метастазио, и сблизились с реальными персонажами народного театра. Передовая литературная молодежь, задумавшаяся над судьбами современной драмы, без труда вовлекла Глюка в круг своих творческих интересов, заставивших его критически взглянуть на устоявшиеся условности оперного театра. Подобных примеров, говорящих об острой творческой восприимчивости Глюка к новейшим течениям современности, можно было бы привести много. Глюк понял, что основными в опере должны стать музыка, развитие сюжета и театральное действо, а вовсе не артистичное пение с колоратурой и техническими излишествами, подчинённое единому шаблону.

Опера «Орфей и Эвридика» была первым произведением, в котором Глюк осуществил новые идеи. Её премьера в Вене 5 октября 1762 года положила начало оперной реформе. Глюк написал речитатив так, чтобы на первом месте был смысл слов, партия оркестра подчинялась общему настроению сцены, а поющие статичные фигуры начали, наконец, играть, проявили артистические качества, и пение объединилось бы с действием. Техника пения существенно упростилась, но зато стала естественнее и гораздо привлекательнее для слушателей. Увертюра в опере также способствовала введению в атмосферу и настроение последующего действия. К тому же Глюк превратил хор в непосредственную составную часть течения драмы. Чудесная неповторимость «Орфея и Эвридики» в её «итальянской» музыкальности. Драматургическая структура основывается здесь на законченных музыкальных номерах, которые, подобно ариям итальянской школы, пленяют своей мелодической красотой и завершённостью.

Следом за «Орфеем и Эвридикой» Глюк через пять лет завершает «Альцесту» (либретто Р. Кальцабиджи по Еврипиду) — драма величественных и сильных страстей. Гражданская тема здесь проводится последовательно через конфликт между общественной необходимостью и личными страстями. Её драматургия концентрируется вокруг двух эмоциональных состояний — «страха и скорби» (Руссо). В театрально-сюжетной статичности «Альцесты», в известной обобщенности, в суровости её образов есть нечто ораториальное. Но при этом присутствует сознательное стремление освободиться от господства завершённых музыкальных номеров и следовать за поэтическим текстом.

В 1774 году Глюк переезжает в Париж, где в атмосфере предреволюционного подъема получила завершение его оперная реформа и под бесспорным влиянием французской театральной культуры родилась новая опера «Ифигения в Авлиде» (по Расину). Это первая из трёх опер, созданных композитором для Парижа. В отличие от «Альцесты», тема гражданской героики построена здесь с театральной многоплановостью. Главная драматургическая ситуация обогащена лирической линией, жанровыми мотивами, пышными декоративными сценами.

Высокий трагедийный пафос сочетается с бытовыми элементами. В музыкальной структуре примечательны отдельные моменты драматических кульминаций, выделяющиеся на фоне более «обезличенного» материала. «Это „Ифигения“ Расина, переделанная в оперу», — говорили о первой французской опере Глюка сами парижане.

В следующей опере «Армида», написанной в 1779 году (либретто Ф. Кино), Глюк, по его собственному выражению, «старался быть... скорее поэтом, живописцем, чем музыкантом». Обращаясь к либретто прославленной оперы Люлли, он хотел возродить приемы французской придворной оперы на основе новейшего, развитого музыкального языка, новых принципов оркестровой выразительности и достижений его собственной реформаторской драматургии. Героическое начало в «Армиде» переплетается с фантастическими картинами.

«Я с ужасом жду, как бы не вздумали сравнивать „Армиду“ и „Альцесту“, — писал Глюк, — ...одна должна вызывать слезу, а другая давать чувственные переживания».

И, наконец, удивительнейшая «Ифигения в Тавриде», сочиненная в том же 1779 году (по Еврипиду)! Конфликт между чувством и долгом выражен в ней в психологическом плане. Картины душевного смятения, страданий, доведенных до пароксизмов, образуют центральный момент оперы. Картина грозы — характерно французский штрих — воплощена во вступлении симфоническими средствами с небывалой остротой предчувствия трагедии.

Подобно девяти неповторимым симфониям, «складывающимся» в единое понятие бетховенского симфонизма, эти пять оперных шедевров, столь родственных между собой и вместе с тем столь индивидуальных, образуют новый стиль в музыкальной драматургии XVIII века, вошедший в историю под названием оперной реформы Глюка.

В величественных трагедиях Глюка, раскрывающих глубину душевных конфликтов человека, поднимающих гражданственные проблемы, родилось новое представление о музыкально-прекрасном. Если в старой придворной опере Франции «предпочитали... остроумие чувству, галантность страстям, а изящество и колорит стихосложения патетичности, требуемой... ситуацией», то в глюковской драме высокие страсти и острые драматические столкновения разрушили идеальную упорядоченность и утрированное изящество придворного оперного стиля.

Каждое отступление от ожидаемого и привычного, каждое нарушение стандартизированной красоты Глюк аргументировал глубоким анализом движений человеческой души. В подобных эпизодах и рождались те смелые музыкальные приёмы, которые предвосхитили искусство «психологического» XIX века. Не случайно в эпоху, когда оперы в условном стиле отдельными композиторами писались десятками и сотнями, Глюк на протяжении четверти века создал всего пять реформаторских шедевров. Но каждый из них неповторим по своему драматургическому облику, каждый сверкает индивидуальными музыкальными находками.

Прогрессивные усилия Глюка внедрялись в практику не так легко и гладко. В историю оперного искусства даже вошло такое понятие, как война пиччинистов — сторонников старых оперных традиций — и глюкистов, которые в новом оперном стиле, наоборот, видели осуществление своей давнишней мечты о подлинной музыкальной драме, тяготеющей к античности.

Приверженцев старого, «пуристов и эстетов» (как заклеймил их Глюк), отталкивало в его музыке «отсутствие утонченности и благородства». Они упрекали его в «потере вкуса», указывали на «варварский и экстравагантный» характер его искусства, на «крики физической боли», «конвульсивные рыдания», «вопли горести и отчаяния», которые вытеснили прелесть плавной, уравновешенной мелодии.

Сегодня эти упреки представляются смешными и безосновательными. Судя о новаторстве Глюка с исторической отстранённостью, можно убедиться в том, что он удивительно бережно сохранял те художественные приемы, которые вырабатывались в оперном театре на протяжении предшествующего полуторавекового периода и образовали «золотой фонд» его выразительных средств. В музыкальном языке Глюка очевидна преемственная связь с выразительной и ласкающей слух мелодичностью итальянской оперы, с изящным «балетным» инструментальным стилем французской лирической трагедии. Но в его глазах «истинная цель музыки» состояла в том, чтобы «дать поэзии больше новой выразительной силы». Поэтому, стремясь с максимальной полнотой и правдивостью воплотить в музыкальных звуках драматическую идею либретто (а поэтические тексты Кальцабиджи были насыщены подлинным драматизмом), композитор настойчиво отвергал все противоречившие этому декоративные и трафаретные приёмы. «Не на месте примененная красота не только теряет большую часть своего эффекта, но и вредит, сбивая с пути слушателя, который не находится уже в расположении, нужном для того, чтобы с интересом следить за драматическим развитием», — говорил Глюк.

И новые выразительные приёмы композитора действительно разрушали условную типизированную «красивость» старого стиля, но зато максимально расширяли драматические возможности музыки.

Именно у Глюка в вокальных партиях появились речевые, декламационные интонации, противоречившие «сладостной» плавной мелодичности старой оперы, но правдиво отражающие жизнь сценического образа. Навсегда исчезли из его опер замкнутые статичные номера стиля «концерта в костюмах», разделенные сухими речитативами. Их место заняла новая композиция крупного плана, построенная по сценам, способствующая сквозному музыкальному развитию и подчёркивающая музыкально-драматические кульминации. Оркестровая партия, обречённая в итальянской опере на жалкую роль, стала участвовать в развитии образа, и в глюковских оркестровых партитурах раскрылись неведомые дотоле драматические возможности инструментальных звучаний.

«Музыка, сама музыка, перешла в действие...» — писал о глюковской опере Гретри. И в самом деле, впервые на протяжении вековой истории оперного театра идея драмы воплотилась в музыке с такой полнотой и художественным совершенством. Удивительная простота, определившая облик каждой выраженной Глюком мысли, оказалась также несовместимой со старыми эстетическими критериями.

Далеко за пределы этой школы, в оперной и инструментальной музыке разных стран Европы, внедрялись эстетические идеалы, драматургические принципы, формы музыкального выражения, разработанные Глюком. Вне глюковской реформы не созрело бы не только оперное, но и камерно-симфоническое творчество позднего Моцарта, а в известной степени и ораториальное искусство позднего Гайдна. Между Глюком и Бетховеном преемственность так естественна, так очевидна, что кажется, будто музыкант старшего поколения завещал великому симфонисту продолжить начатое им дело.

Последние годы жизни Глюк провёл в Вене, куда возвратился в 1779-м. Композитор скончался 15 ноября 1787 года в Вене. Прах Глюка, вначале погребённый на одном из окрестных кладбищ, был впоследствии перенесён на центральное городское кладбище, где покоятся все выдающиеся представители музыкальной культуры Вены.
Интересные факты
1. еще пять штук, пожалуйста...

Глюк мечтал дебютировать со своей оперой в английской Королевской академии музыки, которая ранее называлась Большим оперным театром. Композитор послал в дирекцию театра партитуру оперы "Ифигения в Авлиде". Директор откровенно испугался этого необычного - ни на что не похожего - произведения и решил подстраховаться, написав Глюку следующий ответ: "Если господин Глюк обязуется представить не менее шести столь же великолепных опер, я буду первым способствовать представлению "Ифигении". Без этого - нет, ибо эта опера превосходит и уничтожает все, что существовало ранее".
2. чуть-чуть не то

Некий довольно богатый и знатный дилетант от скуки решил заняться музыкой и для начала сочинил оперу... Глюк, которому он отдал ее на суд, возвращая рукопись, сказал со вздохом:
- Знаете, любезный, ваша опера довольно мила, но...
- Вы полагаете, ей чего-то недостает?
- Пожалуй.
- Чего же?
- Полагаю, бедности.
3. простой выход

Проходя как-то мимо одного магазина, Глюк поскользнулся и разбил стекло витрины. Он спросил хозяина магазина, сколько стоит стекло, и узнав, что полтора франка, дал ему монету в три франка. Но у хозяина не оказалось сдачи, и он уже хотел пойти к соседу, чтобы разменять деньги, но был остановлен Глюком.
- Не тратьте зря времени, - сказал тот. - Сдачи не надо, лучше я как-нибудь еще раз разобью вам стекло...
4. "главное, чтобы костюмчик сидел..."

На репетиции "Ифигении в Авлиде" Глюк обратил внимание на необычайно грузную, как говорят, "несценическую" фигуру певца Ларриве, исполнявшего партию Агамемнона, и не преминул заметить это вслух.
- Терпение, маэстро, - сказал Ларриве, - вы ведь не видели меня в костюме. Готов спорить на что угодно, что в костюме я неузнаваем.
На первой же репетиций в костюмах Глюк крикнул из партера:
- Ларриве! Вы проспорили! К сожалению, я узнал вас без труда!

mercoledì 11 aprile 2012

La rencontre imprevue / Les pelerins de la Mecque

НЕПРЕДВИДЕННАЯ ВСТРЕЧА (La rencontre imprevue) / Пилигримы в Мекку / Пилигримы из Мекки (Les pelerins de la Mecque) — комическая опера К. В. Глюка в 3 д., французское либретто Л. Данкура по пьесе А. Р. Лесажа и Ж- Ф. д'Орневаля «Пилигримы в Мекку». Премьера (под названием «Непредвиденная встреча»): Вена, 7 января 1764 г.; затем последовали постановки в Бордо и Брюсселе (1766), Амстердаме и Мангейме (1768) и других городах. Это последнее произведение Глюка в жанре французской комической оперы.
Два года принц Али в сопровождении слуги Осмина ищет похищенную Рецию, свою невесту. Скитания приводят его в Каир. Одна из рабынь Султана, Балкис, приглашает принца во дворец. Тщетно красавицы гарема пытаются обольстить его: он хранит верность любимой. Вдруг перед Али предстает Реция. Это она увидела его в окно и решила подвергнуть испытанию. Реция пленница Султана, но также верна возлюбленному. Оба счастливы. Неожиданно в серале появляется Султан. Осмин, знающий тайный ход в дом знакомого дервиша Календера, уводит Али, Рецию и Балкис, к которой питает симпатию. Все укрываются в караван-сарае среди пилигримов, направляющихся в Мекку. Календер, соблазнившись наградой, которая обещана за поимку Реции, выдает беглецов. Им угрожает казнь. Влюбленные готовы идти на смерть, но Султан, пораженный их мужеством, дарует им прощение.
Партитура оперы Глюка, предвосхищающая во многом "Похищение из сераля" Моцарта, сочетает многообразие характеристик, индивидуализацию образов, лиризм и юмор. Условный «турецкий» колорит сосредоточен главным образом в увертюре. Арии и ансамбли — дуэты, трио и развитые финалы актов — служат опорными пунктами действия. Произведение, сохраняя верность устойчивым принципам французской комической оперы, вместе с тем обращено в будущее.
«Непредвиденная встреча» была заново открыта в XX в. В 1906 г. ее поставили в парижской «Опера-комик», а после Первой мировой войны начали исполнять в Германии в немецком переводе, в сценической редакции К. Хагемана (под названием «Пилигримы в Мекку».
А. Гозенпуд

Scaricare dal Classic-online.ru

Ascoltare sul Classic-online.ru

Matthäus-Passion, BWV 244

Иоганн Себастьян Бах. Страсти по Матфею, BWV 244 ***belcanto.ru

Matthäus-Passion, BWV 244

Фотография рукописи «Страстей по Матфею»

Состав исполнителей: сопрано, альт, тенор, бас, Евангелист (тенор), Иисус (бас), Петр (бас), Иуда (бас), Пилат (бас), Жена Пилата (сопрано), Первосвященник (бас), два Священника (басы), двойной хор, детский хор, оркестр, орган (возможно, два органа).

 

История создания

Первоначальный вариант Страстей по Матфею (о баховских Страстях см. историю создания Страстей по Иоанну) относится, скорее всего, к 1714—1715 годам. Хотя фактические данные об этом отсутствуют, исследователи выдвигают эту дату, основываясь на стилистическом анализе музыки. Дальнейшая работа над ними относится к 1728—1729 годам. Бах крайне тщательно отнесся к тексту Страстей. Первоначально он был составлен Пикандером (настоящее имя — Христиан Фридрих Генрици, 1700—1764), постоянным сотрудником композитора на протяжении многих лет. Однако либретто Пикандера не устроило Баха. По-видимому, на этот раз он сам составил подробнейший план, и Пикандер работал под его непосредственным руководством. Как и прежде, наряду с конкретными действующими лицами — Иисусом, Петром, Пилатом и др., — в исполнении участвуют неперсонифицированные солисты. «Дочь Сиона» была заимствована из либретто Брокеса (см. Страсти по Иоанну), для арий Пикандер обработал некоторые поэтические мысли веймарского либреттиста Саломо Франка (1659—1702). «Драматический план тонко продуман и одновременно прост, — пишет Альберт Швейцер. — История страстей излагается в последовательности картин. В наиболее характерных местах повествование прерывается благочестивыми размышлениями, посвященными только что рассказанной сцене. Размышления передаются в ариях, которым обычно предшествует речитатив в форме ариозо. Более короткие перерывы действия заполняются хоральными строфами, передающими чувства верующих. Они подобраны самим Бахом, ибо в то время сколько-нибудь уважающий себя поэт не унизился бы до подобной работы. Но именно включение хоральных строф показывает нам подлинную глубину поэтического чутья Баха. Из богатого наследия немецкой духовной песни нельзя было выбрать лучших стихов, чем те, на которых остановился Бах... Участие композитора послужило на пользу Пикандеру. В Страстях по Матфею он создал лучшее, что мог».
Несмотря на срочность работы — монументальное творение должно было быть исполнено в Страстную пятницу, 15 апреля 1729 года, — Бах в конце 1728 года откладывает работу над Страстями. 19 ноября умирает его друг и покровитель князь Ангальт-Кётенский Леопольд, и композитор пишет Траурную музыку, посвященную его памяти. В двадцатых числах февраля 1729 года он едет в Вейсенфельд: 23 февраля, в день рождения герцога Христиана Саксен-Вейсенфельдского, исполняется Охотничья кантата Баха, и композитор получает титул придворного капельмейстера. 24 марта он уже в Кётене — там исполняется Траурная музыка памяти князя Леопольда. А 15 апреля, как и было назначено, проходит премьера Страстей по Матфею.
Современники не оценили гениального произведения. «Когда закончилась эта театральная музыка, все были крайне удивлены и, переглядываясь, спрашивали: что это значит? Одна благородная старая вдова сказала: "Господи, помилуй нас! Где я нахожусь, в опере-комедии?"» — таковы были первые отзывы. Лишь после возрождения Страстей по Матфею Мендельсоном в Берлине 11 марта 1829 года это грандиозное творение немецкого гения заняло достойное место в концертном репертуаре.

 

Музыка

Страсти по Матфею — крупнейшее и самое значительное из дошедщих до нас творений великого Баха. Оно состоит из 78 номеров, хоровых, сольных и речитативных, объединенных в две части, составляющие семь разделов. 1-я часть — сговор первосвященников и сцены в Вифании (№2—12), Тайная Вечеря (№13—23), скорбь и смертная тоска Иисуса в Гефсимании (№24—31), пленение Иисуса (№32—35). 2-я часть — допрос Иисуса, отречение Петра, самоубийство Иуды (№37—53), осуждение, шествие на Голгофу, смерть (№54—72), отпевание (№74—78). Все произведение длится более четырех часов — 1-я часть должна была звучать на заутрене, 2-я во время обедни. Колоссален для того времени и состав исполнителей. Он включает в себя два хора со своими протагонистами (солистами) и оркестрами, возможно, — даже двумя органистами, исполнителями continuo. По словам Швейцера, «Красота и совершенство выразительности речитативов в партиях Евангелиста и Христа находятся за гранью того, что поддается анализу... Слова Иисуса передаются... речитативом в форме ариозо с сопровождением струнного квартета. Мягкие, светящиеся гармонии скрипок, вступающие при словах Иисуса, окружают его словно нимбом. Декламация Евангелиста в целом лишена украшений, задумана как объективное повествование». Арии часто имеют мотивное родство с предшествующими им речитативами. Хоры эпичны и, в отличие от Страстей по Иоанну, где они являются носителями действия, — часть общего повествования. Хоралы, перемежающие другие номера, вносят особую строгость.
Страсти открываются величественным хоровым порталом «Придите, дочери, помогите мне плакать» (два смешанных хора, затем со строгой хоральной мелодией вступает хор мальчиков). Глубоко выразительная ария альта «Покаяние и раскаяние» (№ 10) проникнута мотивами вздоха (нисходящие секунды). Близка ей по характеру ария сопрано «Истекай кровью, мое сердце» (№12). В №13—23 постепенно нагнетается ощущение надвигающейся беды. Ария сопрано «Я хочу подарить Тебе мое сердце» (№19) носит просветленный характер. Хорал (№21) прозвучит еще четыре раза на протяжении «Страстей», причем в последний раз — в момент смерти Христа (№72). Впервые хорал повторится под №23, заключающим раздел. Поразительна по выразительности и драматизму сцена в Гефсиманском саду. В речитативе Иисуса «Душа моя скорбит смертельно» (№24) и в последующей арии тенора «О боль, дрожит измученное сердце», перемежаемой звуками хорала (№25 и 26), передано томление души, ужас и трепет в предчувствии смертных мук. Ария баса «Желал бы я решиться принять крест и чашу» (№29) проникнута смирением, преклонением перед волей Пославшего Его. Дуэт сопрано и альта «Пленен Иисус мой» (№33) переводит действие в символически-живописный план. В дуэт врываются реплики хора «Оставьте его, не вяжите!». 2-я часть открывается проникновенной арией альта с хором «Ах, уже нет Иисуса моего» (№36). Драматична речитативная сцена отречения Петра (№45 и 46), в центре которой реплики хора. Ария альта «Смилуйся, о Боже» (№47), звучащая после отречения Петра — одна из лучших у Баха. Ее проникновенная мелодия вырастает из заключительной фразы речитатива Евангелиста «И плакал горько». Неистово звучат краткие хоры «Распни Его» (заключение №55 и реплики в №59), между которыми расположена изумительно красивая, словно возносящаяся ввысь ария сопрано «Во имя любви идет на смерть Спаситель мой» (№58). Ария баса «Приди, сладостный крест» (№66) отличается уверенностью, тяжеловесным размеренным шагом. Глубоко выразителен №67 — повествование Евангелиста о распятии, прерываемое злобными репликами хора. Жалобный речитатив альта «Ах, Голгофа» (№69) сменяется светом надежды в последующей его арии «Смотрите, Иисус нам руку протянул» (№70). В №71, рассказ Евангелиста о смерти Христа, врывается полный страдания возглас Распятого «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» и реплика хора, после чего в последний раз звучит хорал (№72), впервые появившийся как №21. Чудесный краткий квартет с хором (№77) — прощание с Христом — отличается элегически-умиротворенным характером. Завершает монументальное полотно гигантский двойной хор (№78), звучащий приглушенной погребальной песнью с рефреном «Покойся с миром».

Л. Михеева

Ascoltare sul Classic-online.ru

Johann Sebastian Bach

Источник текста - 1
Роберт Шуман говорил про Баха, что он « ..работал в таких глубинах, где фонарь рудокопа грозил погаснуть».

Иоганн Себастьян Бах (Bach) (1685-1750). Немецкий композитор, органист, клавесинист [24-й в генеалогии семьи Бах]. Младший сын городского музыканта Иоганна Амброзиуса Баха (1645-1695). По-видимому, под руководством отца овладел основами скрипичной игры и элементарной теории. В возрасте 10 лет Бах осиротел и перешел под опеку своего старшего брата Иоганна Кристофа (1671-1721), ученика Пахельбеля и органиста церкви Михаэлискирхе в Ордруфе; у него Бах обучался игре на клавишных инструментах. В 1700-1702 годах Бах учился в школе при церкви Михаэлискирхе в Люнебурге, где пел в церковном хоре и, возможно, познакомился с органистом и композитором Г. Бёмом. В те же годы несколько раз посещал Гамбург, чтобы услышать игру Рейнкена.

В 1702 году Бах участвовал в испытаниях на замещение должности органиста в Зангерхаузене, однако успеха не добился. Весну и лето 1703 года провел в качестве скрипача при веймарском дворе, а затем занял пост органиста Новой церкви (Нойкирхе) в Арнштадте. В 1705 году отправился в Любек, чтобы познакомиться с искусством Букстехуде. В июне 1707 года стал органистом церкви Блазиускирхе в Мюльхаузене, а 4 месяца спустя женился на своей двоюродной сестре Марии Барбаре Бах. В 1708 году Бах был назначен придворным органистом и камер-музыкантом герцогства Саксен-Веймарского; за 9 веймарских лет создал большинство своих произведений для органа. В Веймаре у Баха родилось 7 детей, в т. ч. будущие композиторы Вильгельм Фридеман и Карл Филипп Эмануэль. В 1714 году Баху был пожалован пост придворного капельмейстера. Когда в 1717 году Бах был приглашен в Кётен, герцог долго не соглашался выпускать его из Веймара и почти на месяц заключил его под стражу.

В Кётене Бах служил капельмейстером при дворе князя Леопольда - талантливого музыканта и просвещенного покровителя искусств, кальвиниста по вероисповеданию. Здесь Бах занялся главным образом инструментальной музыкой, т. к. сочинение для церкви не входило в его прямые обязанности. К кётенскому периоду относятся скрипичные концерты, "Бранденбургские концерты", многочисленные сонаты, сюиты и произведения для клавира, в т. ч. 1-й том "Хорошо темперированного клавира". В 1720 году, когда Бах в свите князя находился в Карлсбаде, его жена умерла. В декабре 1721 года он женился на Анне Магдалене Вильке (Wilcke), дочери придворного трубача в Вайсенфельсе (от этого брака родилось 13 детей, в т. ч. будущие композиторы Иоганн Кристоф Фридрих и Иоганн Кристиан). Неделю спустя князь Леопольд тоже женился, а поскольку его супругу искусство не интересовало, положение Баха и др. музыкантов при кётенском дворе резко ухудшилось. В 1722 году Бах предложил свою кандидатуру на почетную должность городского музикдиректора (director musices) и кантора школы при церкви св. Фомы (Томасшуле) в Лейпциге (эта должность оказалась вакантной после смерти Кунау). В апреле 1723 года, после того как имевшие наилучшие шансы Телеман и К. Граупнер вышли из состава претендентов, должность была предложена Баху.

Несмотря на частые конфликты с городскими властями, Бах работал в Лейпциге до конца своих дней. Его основная обязанность заключалась в сочинении кантат для воскресных и праздничных служб в двух главных церквах города. В первые лейпцигские годы Бах создал и исполнил множество духовных произведений, в т. ч. 4 или 5 годовых циклов кантат, Магнификат, "Страсти по Иоанну" и "Страсти по Матфею". Он продолжал пользоваться известностью как органист-виртуоз и приобрел репутацию крупного эксперта в области органного строительства и выдающегося педагога (среди учеников Баха - его сыновья, а также Циглер, И. Л. Кребс, Гомилиус, Долес, И. Ф. Агрикола, Кирнбергер, К. Ф. Абель, И. К. Киттель). Слава Баха как композитора начала расти особенно после 1726 года, когда его клавирные и органные сочинения стали появляться в печати.

К началу 1730-х годов церковная музыка перестала занимать в деятельности Баха ведущее место. Значительная часть произведений для церкви, созданных Бахом с этого времени, в т. ч. Месса h-moll и "Рождественская оратория", состоит из пародий. Несколько раньше, в 1729 году, Бах возглавил collegium musicum - концертное объединение, основанное Телеманом в Лейпциге в 1702 году и состоявшее в основном из студентов и музыкантов-любителей. Специально для публичных выступлений collegium musicum Бах сочинил ряд концертов для 1, 2 и 3 клавиров с оркестром (большинство - на основе более ранних концертов для др. инструментов) и несколько больших светских кантат (серенат). Последние пришлись по вкусу курфюрсту Саксонии Фридриху Августу II, который в 1736 году пожаловал Баху звание придворного композитора (Hofcompositeur).

Баховская музыка 1740-х годов, по преимуществу инструментальная, выполнена в сложных, часто изощренных формах. Около 1741 года были написаны "Гольдберг-вариации", а в 1742 году вышел из печати 2-й том "Хорошо темперированного клавира". В 1747 году Бах отправился в Потсдам в гости к Карлу Филиппу Эмануэлю, служившему при дворе Фридриха II, и был принят королем, который предложил ему тему для импровизации; из нее впоследствии выросло "Музыкальное приношение" - одна из вершин полифонического искусства XVIII века. Утонченным контрапунктическим мастерством отмечены и Канонические вариации для органа (1747), которые Бах представил в основанное Мицлер фон Колофом Общество музыкальных наук. Вероятно, "Искусство фуги" также предназначалось для распространения среди членов этого общества.

В последний год жизни зрение Баха начало ухудшаться. В марте и апреле 1750 года его дважды оперировал находившийся в Лейпциге английский окулист Джон Тейлор (Taylor). Возможно, эти операции и последующие процедуры ускорили смерть Баха. 22 июля Бах принял последнее причастие, а 6 дней спустя скончался. 31 июля Бах был похоронен на кладбище св. Иоанна (впоследствии его прах был перенесен в церковь св. Фомы). Вдова пережила его на 10 лет.

Составленный Шмидером каталог произведений Баха (Bach-Werke-Verzeichnis, сокр. BWV) включает 1120 наименований. Наследие Баха охватывает практически все жанры, за исключением оперы. Как и др. композиторы его эпохи, Бах в своем творчестве был связан служебными обязанностями, заказами, необходимостью пополнить педагогический репертуар и т. п. Однако богатство идей в его музыке выходит далеко за рамки требований заказчиков. Не случайно аналитики и комментаторы уделяют так много внимания его произведениям, то и дело обнаруживая в них глубочайшую религиозную и числовую символику. Многие современники Баха - например, влиятельный критик Шейбе - считали его музыку слишком трудной для восприятия, схоластичной, лишенной обаяния. С другой стороны, его клавирные и органные фуги и гармонизации хоралов сохранялись в культурном обиходе даже тогда, когда большая часть творчества Баха в сознании образованных европейцев оказалась заслонена искусством представителей раннего классицизма и галантного стиля (среди которых были и сыновья Баха). Время для возрождения интереса к личности и музыке Баха наступило в начале XIX века, когда Форкель издал его первую биографию. Другим видным деятелем "баховского возрождения" был Цельтер. В 1829 году его ученик Мендельсон продирижировал в Берлине "Страстями по Матфею" (до этого "Страсти" в последний раз исполнялись, по-видимому, в 1749 году); в партии Христа выступил другой ученик Цельтера, Девриент. В 1843 году в Лейпциге был открыт памятник Баху. В 1850 году Гауптман, Ян и Шуман основали там же Баховское общество (Bach-Gesellschaft), основная задача которого - публикация полного академического собрания произведений Баха - была выполнена к 1900 году.

"Музыкальный словарь Гроува".

Бессмертный бог гармонии

Иоганн Себастьян Бах (Bach) (21.3.1685, Эйзенах - 28.7.1750, Лейпциг) - немецкий композитор. Предками Баха были музыканты - органисты, капельмейстеры, служившие в различных немецких городах. Его отец Иоганн Амброзиус был альтистом, старший брат Иоганн Кристоф - органистом, учеником И. Пахельбеля. Когда десятилетний Бах остался сиротой, заботы о нем взял на себя Иоганн Кристоф, живший тогда в Ордруфе. Под руководством брата начались музыкальные занятия Баха.

Не желая быть в тягость брату, у которого была большая семья, а доходы весьма малы, Бах в возрасте 15 лет переехал в город Люнебург и поступил на службу в церковную капеллу в качестве певчего. Одновременно он занимался в общеобразовательной школе. В местной библиотеке Бах знакомился с рукописями сочинений известных немецких и итальянских композиторов, причем интересующие его произведения он полностью переписывал и затем тщательно изучал. Большое значение для Баха имело его сближение с органистом Г. Бемом, автором органных прелюдий и клавирных пьес, которые оказали некоторое влияние на становление инструментального стиля Баха.

Необеспеченное материальное положение не давало Иоганну Себастьяну Баху возможности продолжать образование. В те годы жизнь музыкантов была очень тяжелой; они должны были служить в церковных капеллах или при княжеских дворах, где находились почти на положении прислуги. Не избежал этого и Бах; около 20 лет он вынужден был переезжать из города в город в поисках приемлемых условий. В 1703 году, около года, он служил скрипачом придворного оркестра в Веймаре. Недовольный условиями работы, Бах переехал в 1704 году в Арнштадт, где получил место церковного органиста. Здесь он мог уделять достаточно времени развитию своего исполнительского мастерства (в "Новой церкви", где служил Бах, был отличный орган), много занимался сочинением музыки. Уже в своих ранних произведениях Бах проявил исключительное композиторское дарование. Он писал кантаты (самое раннее из сохранившихся крупных произведений композитора - духовная кантата "Ты не оставишь души моей в аду", о которой В. Вольфрум, биограф Баха, писал, что "...эта смелая юношески огненная кантата не уступает ни в чем крайним дерзаниям современной школы"), программно-изобразительную сюиту "Каприччио на отъезд любимого брата" и др. сочинения. Внимательно изучая произведения лучших органных композиторов того времени - И. А. Рейнкена, И. Пахельбеля, Д. Букстехуде (получив отпуск, Бах пешком отправился в Любек, чтобы послушать в воскресных концертах сочинения Букстехуде), Бах делал органные обработки хоралов, писал различные пьесы для органа. Уже в юношеские годы Бах проявлял огромную трудоспособность, сохранившуюся у него до конца жизни.

Из-за конфликта с начальством, недовольным "новшествами", вводимыми Бахом во время церковной службы (ему инкриминировалось то, что он "вводил в хорал много странных вариаций и примешивал к нему чуждые звуки"), он покинул Арнштадт и поселился в Мюльхаузене, где также занимал место церковного органиста, но уже через год он уехал в Веймар.

Во время 9-летнего пребывания в Веймаре (до 1717 года), где Бах занимал должность придворного органиста и "камерного музыканта", а с 1714 года и концертмейстера, он все больше времени посвящал композиторской деятельности. Он продолжал изучение творчества немецких и итальянских композиторов, знакомился с сочинениями французских музыкантов; многие из их произведений Бах переложил для клавира или органа. В эти годы Бах выступал как исполнитель на органе и клавире, и вскоре он стал известен в Германии как один из лучших виртуозов. Баха часто приглашали в такие крупные города, как Дрезден, Халле, Лейпциг. В 1717 году в Дрездене должно было происходить состязание в игре на клавире между ним и известным французским клавесинистом Л. Маршаном. Однако француз, прослушав предварительно игру Баха, ночью тайно покинул город, отказавшись от выступления.

Но ни победа Баха над знаменитым музыкантом, ни его известность не упрочили положения композитора в Веймаре. Даже когда здесь освободилось место капельмейстера капеллы, то против ожидания Баха эту должность предложили не ему, а какому-то малоодаренному музыканту. Когда же возмущенный Бах попросил отпустить его из капеллы, то веймарский герцог приказал арестовать великого композитора за непочтительность. После освобождения из-под ареста Бах в 1717 году поселился в Кетене, где работал "дирижером и директором камерной музыки" при дворе принца Леопольда. Период пребывания Баха в Веймаре и Кетене можно считать началом расцвета его творчества. Здесь им было создано, помимо светских кантат, значительное количество органных произведений (пассакалья, токката и фуга ре минор и др.), духовных кантат, I том знаменитого "Хорошо темперированного клавира", являющегося сейчас настольной книгой каждого музыканта, Бранденбургские концерты, Французские сюиты, Английские сюиты, Инвенции и др.

Жизнь в небольших немецких городах начала тяготить Баха. Его тянуло к крупным музыкальным центрам Германии. К тому же ен хотел дать хорошее образование своим сыновьям, что было возможно лишь в университетском городе. Безуспешно пытался Бах получить место органиста в одной из церквей Гамбурга. С большим трудом он добился должности кантора школы св. Фомы в Лейпциге, освободившейся после смерти И. Кунау. После того как от этого места отказались "более знаменитые" композиторы Г. Телеман и X. Граупнер, магистрат города должен был "довольствоваться музыкантом среднего достоинства" и пригласил Баха.

В 1723 году Иоганн Себастьян Бах вместе со своей многочисленной семьей (он был дважды женат; от первого брака у него было 4 ребенка и от второго - 17) окончательно обосновался в Лейпциге, где прожил до конца жизни. Помимо работы кантором, Бах служил органистом в крупнейших церквах города. В 1729-1740 годах он возглавил "Музыкальную коллегию" - общество, ведавшее концертной жизнью Лейпцига. Нередко композитор сам выступал в этих концертах и как дирижер, и как солист. Для этих же концертов он писал оркестровые сюиты, инструментальные концерты, светские кантаты. Лейпцигский период творчества Баха был особенно плодотворен. За это время были созданы II том его "Хорошо темперированного клавира", си-минорная месса, Итальянский концерт, ряд органных сочинений. Большинство его кантат также относится к этому периоду. В последние годы жизни композитор написал два монументальных цикла для клавира - "Музыкальное приношение" и "Искусство фуги".

Во многих городах Германии была хорошо известна разносторонняя деятельность Бах как музыканта, пользовавшегося большим авторитетом, исполнителя, педагога - (в числе учеников Баха - его сыновья Вильгельм Фридеман, Карл Филипп Эммануил и Иоганн Кристоф, И. Ф. Агрикола, И. Т. Гольдберг - отличный клавесинист, для которого Бах написал свои 30 вариаций, Г. А. Гомилиус, Ф. Кирнбергер, И. X. Китель, И. Т. Кребсидр.). Однако Баха как композитора знал лишь узкий круг его друзей и почитателей. При жизни произведения его почти не издавались, многие из них были утеряны. Ослепший к концу жизни, Бах скончался, не получив у современников признания. Виднейшим композитором из баховской семьи считался в те годы не Иоганн Себастьян, а его сын Филипп Эммануил. Бах даже не смог обеспечить свою семью; после его смерти вдова Баха умерла в доме призрения, младшие дети были на грани нищеты.

Лишь после смерти Баха постепенно вырос интерес к его творчеству, а спустя 80 лет его музыка получила, наконец, исключительное распространение. Очень много для всесторонней пропаганды творчества Баха сделал Ф. Мендельсон, благодаря которому в 1829 году в Берлине с необычайным успехом были исполнены "Страсти по Матфею". В 1850-х годах в Лейпциге было основано Баховское общество, поставившее своей задачей изучение и публикацию всех сочинений великого композитора. (Одним из инициаторов этого общества был Р. Шуман.) В 1851-1900 годах издано полное собрание сочинений композитора в 47 тт.

Музыкальное наследство Баха чрезвычайно богато и разнообразно. За исключением оперы, он творил во всех современных ему жанрах. Такие его вокальные произведения, как "Магнификат" (1723), Месса си минор (1733-1738) - одно из капитальнейших сочинений Баха, изобилующее пленительными ариями, драматическими хорами, трогательными хоралами, "Высокая месса" (1730), "Страсти по Иоанну" (1723), "Страсти по Матфею" (1729) и др., принадлежат к лучшим достижениям мирового хорового искусства. Хотя эти композиции написаны на евангельские тексты, они по характеру трактовки сюжетов выходят за рамки церковной музыки. С исключительной силой композитор передает в них реальные человеческие чувства и переживания. Бах, претворяя в них мотивы героической борьбы и победы ("Магнификат"), создал исключительные по впечатлению образы скорби народа. В вокальных произведениях Бах разрабатывает не только народно-песенные мелодии, но и темы танцевального характера в ариях, симфонических эпизодах. Среди светских кантат Баха, написанных на случай, - "Деревенская", исполняющаяся от лица двух саксонских крестьян, "Кофейная", высмеивавшая увлечение новым напитком кофе, "Охотничья" - одно из первых сочинений Баха в этом роде и др.

В ряду инструментальных произведений Баха основное место занимает клавирная и органная музыка. 2 тома его "Хорошо темперированного клавира" поражают непревзойденным контрапунктическим мастерством. Каждый том содержит по 24 прелюдии и фуги во всех мажорных и минорных тональностях (I том закончен в 1722 году, II - в 1744 году). В этом произведении, как писал А. Г. Рубинштейн, "вы найдете фуги религиозного, героического, меланхолического, величественного, жалобного, юмористического, пасторального, драматического характера; в одном только они сходны - в красоте. И к тому прелюдии - прелесть, совершенство, разнообразие которых просто изумительно". Для клавира же Бахом написано несколько концертов в сопровождении оркестра, 2 сонаты, фантазия, в т. ч. "Хроматическая фантазия и фуга" (А. Н. Серов называет ее "одним из могущественнейших клавесинных произведений" Баха), 7 токкат, вариации, включая "Арию с 30 вариациями" ("Гольдберг-вариации"), инвенции, прелюдия, "Итальянский концерт" - единственный концерт Баха, написанный для клавира соло без инструментального сопровождения, сюиты. Большая часть сюит композитора объединена в три сборника. Первый сборник - "Французские сюиты" - составлен из пьес, в основном связанных с французскими танцами (куранта, гавот, менуэт, бурре и др,.); следующий сборник - "Английские сюиты" (есть предположение, что сборник составлен по заказу любителя музыки - англичанина); третий сборник - партиты - небольшие пьесы танцевального характера (аллеманды, куранты, сарабанды, жиги и др.).

В числе органных произведений Баха - хоральные прелюдии, хоралы, прелюдии и фуги, пассакальи, токкаты. Эти композиции относятся к лучшим произведениям мировой органной литературы. Красота, стройность формы, ясность развития, глубина содержания - характерные черты баховского стиля - полностью проявились в органных сочинениях Баха. "Симфоническими поэмами в миниатюре" назвал М. Регер органные прелюдии Баха. Многие его органные произведения вошли и в концертный репертуар пианистов благодаря транскрипциям Листа, Таузига, Бузони, д'Альбера и др.

Бах был не только превосходным исполнителем на клавире и органе, но и отличным скрипачом. Он оставил такие значительные произведения для скрипки, как концерты, 3 сонаты и 3 партиты для скрипки соло (особенно популярна чакона из ре-минорной партиты, написанная в вариационной форме, - замечательный образец скрипичного стиля Баха), 6 сонат для скрипки и клавира (Т. Н. Ливанова пишет, что "величайшим новшеством и лучшей особенностью этих сонат является их развитой, непосредственно выразительный мелодический стиль").

Заслуженной известностью пользуются и оркестровые произведения Баха - 4 сюиты, построенные на танцевальных формах, и особенно 6 Бранденбургских концертов, созданных в 1721 году по заказу бранденбургского маркграфа и имевших большое значение в истории симфонической музыки; концерты написаны для инструментального ансамбля в различных сочетаниях с солирующими инструментами.

Большое место в творчестве Иоганна Себастьяна Баха занимают народные элементы. Т. Н. Ливанова указывает, что творчество Баха, с одной стороны, связано через протестантский хорал с народно-песенными мелодическими истоками, а с другой - "оно вообще поднимается до выражения чувств и мыслей, близких народным массам, но передает их в философски углубленной, опоэтизированной форме". В своих произведениях Бах использовал и мелодии популярных песен, например в "Деревенской кантате"; некоторые части его сюит носят ярко выраженный народно-плясовой характер.

Творчество Баха является вершиной полифонического стиля и в этом смысле представляет собой монументальный итог развития европейской музыки на протяжении нескольких веков. Вместе с тем не случайно то, что Бетховен называл Баха "праотцем гармонии", "бессмертным богом гармонии". Действительно, Бах, как никто до него, воплотил в своем творчестве единство мелодии и гармонии и в рамках полифонического стиля прокладывал новые пути, приведшие в конечном итоге к рождению новых форм и средств музыкальной выразительности, развитых впоследствии великими композиторами новой исторической эпохи. Благотворное влияние Баха сказывается и в наши дни. Творения великого художника-гуманиста продолжают восхищать слушателей силой, яркостью, свежестью и глубиной мысли, правдивостью образов и чувств.

Наследие Баха оказало огромное влияние на развитие не только немецкой, но и всей мировой музыки. Очень высоко ценили его творчество и русские "композиторы-классики - Глинка, Чайковский, Римский-Корсаков, Танеев и мн. др.

М. Ю. Миркин


Бах не новый, не старый, он нечто гораздо большее — он вечный...
Р. Шуман
1520 годом помечен корень ветвистого генеалогического дерева старинного бюргерского рода Бахов. В Германии слова «Бах» и «музыкант» в течение нескольких столетий были синонимами. Однако лишь в пятом поколении «из их среды... вышел человек, чье славное искусство излучало столь яркий свет, что и на них пал отблеск этого сияния. То был Иоганн Себастьян Бах, краса и гордость фамилии и отечества, человек, которому, как никому другому, покровительствовало само Искусство Музыки». Так писал в 1802 г. И. Форкель — первый биограф и один из первых истинных ценителей композитора на заре нового века, ибо век Баха распростился с великим кантором сразу после его смерти. Но и при жизни избранника «Искусства Музыки» трудно было назвать избранником судьбы. Внешне биография Баха ничем не отличается от биографии любого немецкого музыканта рубежа XVII-XVIII вв. Бах родился в маленьком тюрингском городе Эйзенахе, раскинувшемся неподалеку от легендарного замка Вартбург, где в средние века, по преданию, сходился цвет миннезанга, а в 1521-22 гг. звучало слово М. Лютера: в Вартбурге великий реформатор переводил на язык отечества Библию.

И. С. Бах не был вундеркиндом, однако с детства, находясь в музыкальной среде, получил весьма основательное воспитание. Сначала под руководством старшего брата И. К. Баха и школьных канторов И. Арнольда и Э. Херды в Ордруфе (1696-99), затем в школе при церкви Св. Михаила в Люнебурге (1700-02). К 17 годам он владел клавесином, скрипкой, альтом, органом, пел в хоре, а после мутации голоса выступал как префект (помощник кантора). С ранних лет Бах ощущал своим призванием органное поприще, неустанно учился как у средне-, так и у северонемецких мастеров — И. Пахельбеля, И. Леве, Г. Бема, Я. Рейнкена — искусству органной импровизации, явившейся основой его композиторского мастерства. К этому следует прибавить широкое знакомство с европейской музыкой: Бах принимал участие в концертах известной своими французскими вкусами придворной капеллы в Целле, имел доступ к хранившемуся в школьной библиотеке богатому собранию итальянских мастеров, наконец, во время неоднократных посещений Гамбурга мог знакомиться с тамошней оперой.

В 1702 г. из стен Michaelschule вышел достаточно образованный музыкант, но вкус к учению, «подражанию» всему, что могло способствовать расширению профессионального кругозора, Бах не утратил на протяжении целой жизни. Постоянным стремлением к совершенствованию отмечена и его музыкантская карьера, связанная по традиции времени с церковью, городом или двором. Не по воле случая, предоставлявшего ту или иную вакансию, а твердо и настойчиво поднимался он на очередную ступень музыкально-служебной иерархии от органиста (Арнштадт и Мюльхаузен, 1703-08) к концертмейстеру (Веймар, 170817), капельмейстеру (Кетен, 171723), наконец, кантору и директору музыки (Лейпциг, 1723-50). При этом рядом с Бахом — музыкантом-практиком рос и набирал силу Бахкомпозитор, в своих творческих побуждениях и свершениях шагнувший далеко за пределы тех конкретных задач, которые перед ним ставились. Известны упреки арнштадтскому органисту в том, что он делал в «хорале много странных вариаций... что приводило общину в смущение». Пример тому — датируемые первым десятилетием XVIII в. 33 хорала, найденные недавно (1985) в составе типичной (от Рождества до Пасхи) рабочей коллекции лютеранского органиста (имя Баха соседствует здесь с именами его дяди и тестя И. М. Баха — отца его первой жены Марии Барбары, И. Пахельбеля, В. Цахова, а также композитора и теоретика Г. А. Зорге). В еще большей степени эти упреки могли относиться к ранним органным циклам Баха, замысел которых начал складываться уже в Арнштадте. Особенно после посещения зимой 1705-06 гг. Любека, куда он направился по призыву Д. Букстехуде (знаменитый композитор и органист искал преемника, готового вместе с получением места в Marienkirche жениться на его единственной дочери). Бах не остался в Любеке, но общение с Букстехуде наложило значительный отпечаток на все его дальнейшее творчество.

В 1707 г. Бах переезжает в Мюльхаузен для того, чтобы занять пост органиста в церкви Св. Власия. Поприще, предоставлявшее возможности несколько большие, чем в Арнштадте, но явно недостаточные для того, чтобы, говоря словами самого Баха, «исполнять... регулярную церковную и вообще по возможности способствовать... развитию почти повсеместно набирающей силу церковной музыки, для чего накоплен... обширный репертуар отменных церковных сочинений (Прошение об отставке, посланное магистрату города Мюльхаузена 25 июня 1708 г.). Эти намерения Бах осуществит в Веймаре при дворе герцога Эрнста Саксен-Веймарского, где его ждала разносторонняя деятельность как в замковой церкви, так и в капелле. В Веймаре подведена первая и важнейшая черта в органной сфере. Точные даты не сохранились, но, по-видимому, здесь были закончены (среди многих других) такие шедевры, как Токката и фуга ре минор, Прелюдии и фуги до минор и фа минор, Токката до мажор, Пассакалия до минор, а также знаменитая «Органная книжечка», в коей «начинающему органисту дается руководство, как всяческими способами проводить хорал». Далеко окрест разнеслась слава Баха — «лучшего знатока и советчика, в особенности по части диспозиции... и самого сооружения органа», а также «феникса импровизации». Так, к веймарским годам относится обросшее легендами несостоявшееся состязание с известным французским органистом и клавесинистом Л. Маршаном, покинувшим «поле боя» до встречи с соперником.

С назначением в 1714 г. вице-капельмейстером сбылась мечта Баха о «регулярной церковной музыке», которую он по условиям договора должен был поставлять ежемесячно. В основном в жанре новой кантаты с синтетической текстовой основой (библейские изречения, хоральные строфы, свободная, «мадригальная» поэзия) и соответствующими музыкальными компонентами (оркестровое вступление, «сухой» и аккомпанированный речитативы, ария, хорал). Однако строение каждой кантаты далеко от каких-либо стереотипов. Достаточно сравнить такие жемчужины раннего вокально-инструментального творчества, как BWV {Bach-Werke-Verzeichnis (BWV) — тематический перечень сочинений И. С. Баха.} 11, 12, 21. Не забывал Бах и о «накопленном репертуаре» других композиторов. Таковы, например, сохранившиеся в баховских копиях веймарского времени подготовленные скорее всего к предстоящим исполнениям «Страсти по Луке» неизвестного автора (долгое время ошибочно приписывались Баху) и «Страсти по Марку» Р. Кайзера, послужившие образцом для собственных произведений в этом жанре.

Не менее активен Бах — каммермузикус и концертмейстер. Находясь в гуще интенсивной музыкальной жизни Веймарского двора, он мог широко знакомиться с европейской музыкой. Как всегда, у Баха это знакомство было творческим, о чем свидетельствуют органные обработки концертов А. Вивальди, клавирные — А. Марчелло, Т. Альбинони и др.

Веймарские годы характерны также первым обращением к жанру сольной скрипичной сонаты и сюиты. Все эти инструментальные опыты нашли свое блестящее претворение на новой почве: в 1717 г. Бах был приглашен в Кетен на пост великокняжеского ангальт-кетенского капельмейстера. Здесь царила весьма благоприятная музыкальная атмосфера благодаря самому князю Леопольду Ангальт-кетенскому — страстному меломану и музыканту, владевшему игрой на клавесине, гамбе, обладавшему недурным голосом. Творческие интересы Баха, в чьи обязанности входило сопровождение пения и игры князя, а главное, руководство состоявшей из 15-18 опытных оркестрантов превосходной капеллой, естественно перемещаются в инструментальную область. Сольные, в основном скрипичные и оркестровые концерты, в т. ч. 6 Бранденбургских, оркестровые сюиты, сонаты для скрипки и виолончели solo. Таков неполный реестр кетенского «урожая».

В Кетене открывается (вернее продолжается, если иметь в виду «Органную книжечку») еще одна линия в творчестве мастера: композиции педагогического назначения, выражаясь баховским языком, «для пользы и употребления стремящейся к учению музыкальной молодежи». Первая в этом ряду — «Нотная тетрадь Вильгельма Фридемана Баха» (начата в 1720 г. для первенца и любимца отца, будущего известного композитора). Здесь помимо танцевальных миниатюр и обработок хоралов — прообразы 1 тома «Хорошо темперированного клавира» (прелюдии), двух и трехголосных «Инвенций» (преамбулы и фантазии). Сами эти собрания Бах завершит соответственно в 1722 и 1723 гг.

В Кетене начата «Нотная тетрадь Анны Магдалены Бах» (второй жены композитора), включающая наряду с пьесами разных авторов 5 из 6 «Французских сюит». В эти же годы создавались «Маленькие прелюдии и фугетты». «Английские сюиты», «Хроматическая фантазия и фуга» и др. клавирные сочинения. Подобно тому, как множился год от года ряд баховских учеников, пополнялся его педагогический репертуар, которому суждено было стать школой исполнительского искусства для всех последующих поколений музыкантов.

Перечень кетенских опусов был бы неполным без упоминания вокальных сочинений. Это целый ряд светских кантат, в большинстве своем не сохранившихся и получивших вторую жизнь уже с новым, духовным текстом. Во многом подспудная, не лежащая на поверхности работа в вокальной области (в реформатской церкви Кетена «регулярная музыка» не требовалась) дала свои плоды в последний и самый обширный период творчества мастера.

На новое поприще кантора школы Св. Фомы и музикдиректора города Лейпцига Бах вступает не с пустыми руками: уже написаны «пробные» кантаты BWV 22, 23; Магнификат; «Страсти по Иоанну». Лейпциг — конечная станция баховских странствий. Внешне, особенно если судить по второй части его титула, здесь была достигнута желанная вершина служебной иерархии. Вместе с тем «Обязательство» (14 контрольных пунктов), которое он должен был подписать «в связи со вступлением в должность» и невыполнение которого было чревато конфликтами с церковным и городским начальством, свидетельствует о всей сложности этого отрезка биографии Баха. Первые 3 года (1723-26) были отданы церковной музыке. Пока не начались распри с начальством и магистрат финансировал богослужебную музыку, а значит, можно было привлечь к исполнению профессиональных музыкантов, энергия нового кантора не знала границ. Весь веймарский и кетенский опыт перелился в лейпцигское творчество.

Масштабы задуманного и сделанного в этот период поистине неизмеримы: более 150 кантат, создаваемых еженедельно (!), 2-я ред. «Страстей по Иоанну», а по новым данным, и «Страсти по Матфею». Премьера этого самого монументального творения Баха приходится не на 1729, как считалось до сих пор, а на 1727 г. Снижение интенсивности канторской деятельности, причины которого Бах сформулировал в известном «Проекте хорошей постановки дел в церковной музыке с присовокуплением некоторых непредвзятых соображений относительно упадка оной» (23 августа 1730 г., памятная записка в магистрат Лейпцига), было компенсировано за счет деятельности другого рода. На авансцену вновь выходит Бах-капельмейстер, возглавивший на этот раз студенческий «Collegium musicum». Бах руководил этим кружком в 1729-37 гг., а затем в 1739-44 (?) гг. Еженедельными концертами в «Циммермановском саду» или в «Циммермановской кофейне» Бах внес громадный вклад в публичную музыкальную жизнь города. Репертуар самый разнообразный: симфонии (оркестровые сюиты), светские кантаты и, конечно же, концерты — «хлеб» всех любительских и профессиональных собраний эпохи. Именно здесь скорее всего возникла специфически лейпцигская разновидность баховских концертов — для клавира с оркестром, являющихся обработками его же концертов для скрипки, скрипки и гобоя и др. Среди них классические концерты ре минор, фа минор, ля мажор.

При активном содействии баховского кружка протекала и собственно городская музыкальная жизнь Лейпцига, будь то «торжественная музыка на сиятельный день именин Августа II, исполненная вечером при иллюминации в циммермановском саду», или «Вечерняя музыка с трубами и литаврами» в честь того же Августа, или прекрасная «ночная музыка с множеством восковых факелов, со звуками труб и литавр» и др. В этом перечне «музык» в честь саксонских курфюрстов особое место принадлежит посвященной Августу III Missa (Kyrie, Gloria, 1733) — части еще одного монументального творения Баха — Мессы си минор, законченной лишь в 1747-48 гг. В последнем десятилетии Бах в наибольшей степени сосредотачивается на музыке, свободной от какой-либо прикладной цели. Таковы II том «Хорошо темперированного клавира» (1744), а также партиты, «Итальянский концерт». «Органная месса», «Ария с различными вариациями» (после смерти Баха названными Гольдберговскими), вошедшие в сборник «Клавирные упражнения». Не в пример богослужебной музыке, которую Бах, видимо, считал данью ремеслу, свои не прикладные опусы он стремился сделать достоянием широкой публики. Под его собственной редакцией были изданы Клавирные упражнения, ряд других сочинений, в т. ч. 2 последних, самых крупных инструментальных произведения.

В 1737 г. философ и историк, ученик Баха Л. Мицлер организовал в Лейпциге «Общество музыкальных наук», где «первым среди равных» был признан контрапункт, или, как бы мы сейчас сказали, полифония. В разное время в Общество вступают Г. Телеман, Г. Ф. Гендель. В 1747 г. его членом становится величайший полифонист И. С. Бах. В том же году композитор посетил королевскую резиденцию в Потсдаме, где импровизировал на новом в то время инструменте — фортепиано — перед Фридрихом II на заданную им тему. Королевская идея была возвращена автору сторицей — Бах создал несравненный памятник контрапунктического искусства — «Музыкальное приношение», грандиозный цикл из 10 канонов, двух ричеркаров и четырехчастной трио-сонаты для флейты, скрипки и клавесина.

А рядом с «Музыкальным приношением» созревал новый «однотемный» цикл, замысел которого зародился еще в начале 40-х гг. Это «Искусство фуги», содержащее все виды контрапунктов и канонов. «Болезнь (к концу жизни Бах ослеп. — Т. Ф.) воспрепятствовала ему завершить предпоследнюю фугу... и отработать последнюю... Этот труд увидел свет лишь после смерти автора», ознаменовав высшую ступень полифонического мастерства.

Последний представитель вековой патриархальной традиции и одновременно универсально оснащенный художник нового времени — таким предстает в исторической ретроспективе И. С. Бах. Композитор, сумевший как никто в его щедрое на великие имена время соединить несоединимое. Нидерландский канон и итальянский концерт, протестантский хорал и французский дивертисмент, литургическую монодию и итальянскую же виртуозную арию... Соединить и горизонтально, и вертикально, и вширь, и вглубь. Потому так свободно взаимопроникают в его музыке, говоря словами эпохи, стили «театральный, камерный и церковный», полифония и гомофония, инструментальное и вокальное начала. Оттого так непринужденно мигрируют из сочинения в сочинение отдельные части, и сохраняя (как, например, в Мессе си минор, на две трети состоящей из уже звучавшей музыки), и кардинально меняя свой облик: ария из Свадебной кантаты (BWV 202) становится финалом скрипичной сонаты (BWV 1019), симфония и хор из кантаты (BWV 146) идентичны первой и медленной частям клавирного Концерта ре-минор (BWV 1052), увертюра из оркестровой Сюиты ре мажор (BWV 1069), обогащенная хоровым звучанием, открывает кантату BWV110. Примеры подобного рода составили целую энциклопедию. Во всем (исключением является только опера) мастер высказался полно и совершенно, словно завершая эволюцию того или иного жанра. И глубоко символично, что универсум баховской мысли «Искусство фуги», записанный в виде партитуры, не содержит указаний к исполнению. Бах как бы адресует его в с е м музыкантам. «В настоящем сочинении», — писал в предисловии к изданию «Искусства фуги» Ф. Марпург, — «заключены самые затаенные красоты, какие только мыслимы в данном искусстве...» Эти слова не были услышаны ближайшими современниками композитора. Не нашлось покупателя не только на весьма ограниченный подписной тираж, но и на «чисто и аккуратно награвированные доски» баховского шедевра, объявленные к продаже в 1756 г. «из рук в руки по сходной цене» Филиппом Эмануэлем, «дабы произведение это во благо публике — всюду обрело известность». Ряска забвения затягивала имя великого кантора. Но это забвение никогда не было полным. Сочинения Баха изданные, а главное, рукописные — в автографах и многочисленных копиях — оседали в собраниях его учеников и ценителей как именитых, так и совсем безвестных. Среди них — композиторы И. Кирнбергер и уже упомянутый Ф. Марпург; большой знаток старой музыки барон ван Свитен, в доме которого приобщался к Баху В. А. Моцарт; композитор и педагог К. Нефе, внушивший любовь к Баху своему ученику Л. Бетховену. Уже в 70-е гг. XVIII в. начинает собирать материал для своей книги И. Форкель, заложивший фундамент будущей новой отрасли музыкознания — баховедения. На рубеже веков особенно активен директор берлинской Певческой академии друг и корреспондент И. В. Гете К. Цельтер. Обладатель богатейшей коллекции баховских рукописей, он доверил одну из них двадцатилетнему Ф. Мендельсону. Это были «Страсти по Матфею», историческое исполнение которых 11 мая 1829 г. возвестило о наступлении новой баховской эры. «Закрытая книга, зарытый в землю клад» (Б. Маркс) открылись, и мощный поток «баховского движения» охватил весь музыкальный мир.

Сегодня накоплен огромный опыт по изучению и пропаганде творчества великого композитора. С 1850 г. существует Баховское общество (с 1900 г. — «Новое баховское общество», ставшее в 1969 г. международной организацией с секциями в ГДР, ФРГ, США, ЧССР, Японии, Франции и др. странах). По инициативе НБО проводятся баховские фестивали, а также Международные конкурсы исполнителей им. И. С. Баха. В 1907 г. по инициативе НБО открыт музей Баха в Эйзенахе, у которого сегодня есть целый ряд собратьев в разных городах Германии, в т. ч. открытый в 1985 г. к 300-летию со дня рождения композитора «Johann-Sebastian-Bach-Museum» в Лейпциге.

В мире существует широкая сеть баховских учреждений. Самые крупные из них — «Bach-Institut» в Геттингене (ФРГ) и «Национальный исследовательский и мемориальный центр И. С. Баха в ФРГ в Лейпциге. Последние десятилетия отмечены рядом значительных достижений: издано четырехтомное собрание «Bach-Dokumente», установлена новая хронология вокальных сочинений, а также «Искусства фуги», осуществлена публикация неизвестных ранее 14 канонов из «Гольдберг-вариаций» и 33 хоралов для органа. С 1954 г. институтом в Геттингене и баховским центром в Лейпциге осуществляется новое критическое издание полного собрания произведений Баха. Продолжается издание аналитико-библиографического перечня баховских сочинений «Bach-Compendium» совместно с Гарвардским университетом (США).

Процесс освоения баховского наследия бесконечен, как бесконечен сам Бах — неиссякаемый источник (напомним знаменитую игру слов: der Bach — ручей) самых высоких переживаний человеческого духа.

Т. Фрумкис